следовало бы довлеть над этим народом и подвергать цензуре его гений.
* * *
Ад – достоверен, как протокол.
Чистилище – столь же фальшиво, как вообще любая ссылка на Небеса.
Рай – набор фантазии и пошлостей…
Трилогия Данте представляет собой самую удачную реабилитацию дьявола, когда-либо предпринятую христианином.
* * *
Шекспир – встреча розы и топора…
* * *
Загубить свою жизнь – значит, приобщиться к поэзии, не прибегая к помощи таланта.
* * *
Только поверхностные мыслители обращаются с идеями деликатно.
* * *
Упоминание административных невзгод среди мотивов в пользу самоубийства кажется мне самым глубоким из всего сказанного Гамлетом.
* * *
Поскольку способы выражения износились, искусство стало ориентироваться на нонсенс, на внутренний некоммуникабельный мир. Трепетание внятного, будь то в живописи, в музыке или в поэзии, вполне обоснованно кажется нам устаревшим или вульгарным. Публика скоро исчезнет, а за ней исчезнет и само искусство.
Цивилизации, начавшейся со строительства храмов, суждено завершать свое существование в герметизме шизофрении.
* * *
Когда мы находимся за тысячу верст от поэзии, мы в ней участвуем, участвуем, когда нами внезапно овладевает желание завыть, являющееся последней стадией лиризма.
* * *
Быть Раскольниковым – не оправдываясь потребностью в убийстве.
* * *
Афоризмы сочиняют только люди, испытавшие страх среди слов, страх погибнуть вместе со всеми словами.
* * *
Как жаль, что мы не можем вернуться в те века, когда живым существам не чинили помехи никакие вокабулы, вернуться к лаконизму восклицаний, к блаженству неразумия, к радостному безъязыкому изумлению.
* * *
Быть «глубоким» легко: для этого достаточно окунуться в море собственных изъянов.
* * *
Любое произнесенное слово причиняет мне боль. А ведь как было бы приятно послушать рассуждения цветов о смерти!
* * *
Модели стиля: ругательство, телеграмма и эпитафия.
* * *
Романтики были последними специалистами в области самоубийства. После них здесь все делается кое-как… И чтобы повысить качество самоубийств, нам явно необходима какая-нибудь новая болезнь века.
* * *
Снять с литературы ее румяна, дабы увидеть ее истинное лицо, было бы столь же рискованно, как лишить философию ее тарабарщины. А вдруг все творения духа сведутся к иначе представленным пустякам. А субстанция – нечто существенное – вдруг обнаружится лишь за пределами членораздельной речи – в гримасе или в каталепсии.