Шаловливые! Возбужденные! Жгучие! В самых банальных позах секс-дизайна. Зачастую ретушь удаляла и пигменты на коже, и соски целиком. Поверх них лепили томное, как карибские тропики, имя: Моника, Розанна, Барбара. На силиконовой витрине, которую не обхватить ладонью среднестатистического размера, верстали номер заветного телефона на случай, если тебе одиноко в городе и не с кем поговорить. Спецпредложение: оргазм за первые тридцать секунд в Райгороде. Первая минута – бесплатно.
Из снастей, чтобы удить удачу в телефонной будке, у меня были монетка и визитка конторы Total Recruitment Team.
Рыбалка шла так себе. Гудки длиннее, чем эхо на открытой воде. Зеро вместо ответа. Я пробовал вновь. Перед школой. На перемене. После занятий. Ноль.
Несчастливая монетка падала обратно в ладонь, и я брел домой мимо витрин благотворительных секонд-хендов, прозрачных витрин риелторских агентств и угловых пабов, что скрепляли линии разбегающихся улиц.
Я спускался к подножию моста Патни, шагал мимо каменной башни церкви Всех Святых и волочил кеды по набережной Бишопс-Парка.
Я находил пустую скамейку. Палило солнце, щетинился ветер, истерил дождь. Я сидел на скамейке и ждал 07:45 после полудня – контрольной отметки, рубившей на плахе заботы дня. Пора идти в резиденцию Вудхэдов. Лучше так, чем лишний час в заточении каморки.
До полуночи я перился в телик, слушал звуковую дорожку секс-сеанса, дожидался Мэтти, забирал от него на память какую-нибудь словесную диковину – meh, totally skint untill payday! – а взамен открывал доступ к аварийному выходу, чтобы в семействе Вудхэдов царили невинность и достойная рента с неотчуждаемого права на частную жизнь.
Из телефонной будки я набирал и КД. Та еще мука. Она только и говорила про экзамены, тесты, стажировку… о том, как много ей предстоит сегодня, но еще больше – завтра. У нее был план на три лета вперед и, кажется, на следующие пятьдесят пять лет тоже. Она знала, кем хочет стать, и это убивало меня. Как ты можешь знать наверняка до того, как ты попробовал, сечешь?
– Зачем звонишь, если не говоришь и слова?
Язык точно прибили к нёбу. Лишь бы не проговориться о настоящем плане на лето.
Угу, ага, нормально. Это все, что я сообщал. Хорошо, что у меня не было денег, иначе я забрасывал бы монеты в щель и молчал бы наедине с ней целую вечность. Ведь слушать ее голос – точно песню на чужом языке: слов не понять, но какая музыка.