Сейчас даже вспомнить стыдно – сама в демонстрациях протеста участвовала. И ликовала с сыном, когда указ ООН выпустили. «Идя навстречу пожеланиям подавляющего большинства жителей земного шара, использование наноботов отныне запрещено повсеместно». Никогда не предполагала, что мне так можно промыть мозги, считала себя независимо мыслящей. И вот теперь мой Дэнис погибает. Но хуже всего – я не знаю, где он.
Мой мальчик. Ему ведь только-только восемнадцать исполнилось… Память услужливо предоставляет озорной и доверчивый взгляд пятилетнего ребёнка. Непослушные вихры рыжим ореолом вокруг пухлого личика. Странно, не вижу его сегодняшнего. Отдельными фрагментами. Бледную кожу впалых щёк синеватого оттенка из-за постоянной нехватки кислорода, печальные усталые глаза, в которых читаются то отчаяние и ярость, то смирение и тоска. Но чаще всего вижу нос. Дэня вечно стеснялся своего крупного шнобеля (подарочек его отца, будь он неладен), вечно торчавшего, как комок поднявшегося местами теста, посреди благородного лица. Нынче нос стал тоньше, изящнее. Порадоваться бы такому преображению, но Дэнису не до красоты. Муковисцидоз лёгких. Одно название чего стоит. Как он там, жив ли?
– Мне домой надо! У меня сын умирает!
– Тише, тише ты! Чего разоралась! – резко осадила Армель, крепко держа в своих объятьях и не давая подойти к двери. – Ты новенькая тут, порядков не знаешь. Опять на парализатор нарваться хочешь?
Потом, усадив насильно и крепко держа руку, спросила шёпотом:
– Чего с сыном-то?
– Умирает он. Задыхается. Лёгкие полны жидкости.
– Сердце?
– Нет. Генетическое, говорят.
– Ну, тут ничего не попишешь… Большой? Как зовут?
– Восемнадцать. Дэнис.
– Взрослый уже. И где он?
– Не знаю…
– Как это?
– Его похитили.
– Больного, при смерти?
– Да – больного, да – при смерти, да – похитили!
– Чё орёшь-то? Поняла я. А какого… ты здесь делаешь?
– Хотела доктора Валери найти.
– Фьюить-фью, – присвистнула Армель, – теперь понятно, почему ты здесь. Небось и в Господа нашего Иисуса не веруешь?
– Агностик я.
– Это куда?
– Не уверена, что Он есть.
– Ишь ты, цаца какая! Не уверена она, вишь ли. А што мильоны знают и верят, тебе не указ, да?
– Не помню, кто из великих сказал: «Не стоит руководствоваться мнением большинства. И миллионы мух не уверят меня в том, что дерьмо – это вкусно».