В России нет ни одного примера целиком сохранившейся помещичьей усадьбы XVIII века. Только в Покровском, княгини Шаховской-Глебовой-Стрешневой, часть дворца «Покровского», дарованного царём Михаилом Фёдоровичем своему зятю, Степану Лукьяновичу Стрешневу (из сказанного выше уже видно, что это – подлог, – прим. авт.), без сомнения, можно назвать «последней дворянской Подмосковной».
Кн.».
Тем не менее, даже в середине 1920-х годов, когда в усадьбе был организован музей усадебного быта, историк К.В.Сивков в лекции для экскурсоводов говорил: «Это забытая, почти заброшенная долгое время усадьба, которой не уделялось внимания и потому она почти совершенно в литературе не освещена». Сто лет спустя положение практически не изменилось…
И не оправдывает «заговора молчания» даже то, что с 1930-х годов усадьба оказалась в ведении компании «Аэрофлот» и соответственно в статусе «запретной зоны». С тех пор прошло уже не одно десятилетие, когда можно было, наконец, поднять и обнародовать все материалы. Но за всё время, начиная с 1990-х годов, когда начался буквально шквал исторических, краеведческих исследований и изысканий, затронувших даже самые малозначительные усадьбы, Покровское-Стрешнево так и не удостоилось мало-мальского самостоятельного исследования «от и до». Были общие очерки, иной раз с повторением, увы, одних и тех же расхожих суждений и ошибок – и только.
Из источника в источник повторяются неизвестно откуда взявшиеся «легенды» про «могилу любимой собаки», которую якобы венчает обелиск перед фасадом. Стрешневы, Глебовы-Стрешневы и Шаховские-Глебовы-Стрешневы оказывались едва ли не разными владельцами усадьбы и т. п.
Богатейший архив, который разбирали в 1920-е годы, во времена музейной экспозиции, исследователи, оказался погребённым в запасниках Исторического музея, и единичные публикации погоды не делали. Значительная часть исторических фактов оказалась не вписанной в общую картину, сильно из-за это обеднённую. Например, практически неизвестной оставалась картина обустройства усадьбы последней владелицей в предреволюционное десятилетие (обычно ограничиваются доставшимися ещё от исследователей 1920-х годов шпильками в адрес безвкусия княгини, исковеркавшей старую усадьбу новыми перестройками). История бытования музея, уже в послереволюционные годы, также не была изучена, из-за чего повторяется не соответствующее действительности выражение, что в 1925 году была осуществлена попытка создания здесь музея, но уже в следующем году музей был закрыт и разграблен. И далее в том же духе.