Дальше Оля подробно сообщала, кто еще выступал в «Огоньке», который в ночь на 1981-й назывался «Новый год в стиле ретро». По словам подружки, начался он «каким-то скучным вальсом», но потом все стало намного живее. Пугачева, конечно, была вне конкуренции, но и на других посмотреть стоило – например, на Яка Йолу, группу «Земляне» и Винокура с шуточным номером. Оле понравилось, как спели Иосиф Кобзон и Татьяна Доронина. Отдельно подружка упоминала, что в зале среди гостей «Огонька» несколько раз близко показали Елену Проклову. В нашем с Олей общем понимании она была олицетворением женской красоты. После Аллы Пугачевой, конечно.
От «Огонька» Оля переходила к описанию «Мелодий и ритмов», заодно сообщив, что даже ее мама с папой назвали эту передачу «окном в другой мир». Оля гордилась тем, что, пока ее папа писал на магнитофон звук, она успела переписать титры, и теперь на обложке бобины можно указать имена исполнителей и названия песен.
Помимо Ирины Понаровской, неизвестно как затесавшейся в зарубежную эстраду, чешского Карела Готта и американского Дина Рида, которые, по словам Олиного папы, «в Союзе уже прописались», все остальные эстрадные номера были нарезаны из гэдээровской музыкальной программы «Пестрый котел».
Национальной принадлежности большинства исполнителей Оля не знала: в передаче перед их выступлением пускали титры: «Фрагмент программы „Пестрый котел“ ТВ ГДР» и год выпуска этой передачи. За исключением Аманды Лир с песней «Diamonds» из «Пестрого котла» выпуска 1980-го года, все остальные номера были из программ 1978—79 годов.
Некоторые имена и названия – к примеру, некто Жужа Конс или «Шовади Води» с песней «Under The Moon Of Love» – я тоже слышала впервые, хотя, по сравнению с советскими сверстниками, мои познания в западной музыке были расширенными. Наверное, то были музыканты из соцлагеря, чьи записи на нашу «империалистическую» сторону не доходили. Но некоторых я знала очень даже хорошо, и меня безмерно удивило, куда их вдруг «переселило» советское телевидение. К примеру, моя любимая Глория Гейнор, исполнившая в советском новогоднем эфире свой хит «I will survive» из сборника 1978-го года, оказалась «обездоленной африканской певицей, неукротимым борцом за мир» – это следовало из закадровых пояснений. Олин папа предположил, что так ее обозначили, чтобы не поминать в праздничную ночь «мирового агрессора», где сия «угнетенная африканка» благополучно проживает.