Блудов уже собирался выходить, сделав напоследок большой глоток чая, как спотыкаясь о порог, без стука, в кабинет вломился фельдфебель Журкин. Его глаза горели и блуждали как у сумасшедшего.
– Целовальника Бубного убили! – выпалил он.
– Почему убили? – задал вопрос следователь и, поняв его нелепость, сам себе поморщился. – Так. Хорошо. То есть, плохо. Где околоточный надзиратель?
– Запил Хомутов, – виновато ответил Журкин, будто это он уже с утра принял хлебного вина.
– Скверно. То есть, ладно. Где труп?
– Да где ж ему быть, в трактире. В подсобке у бочек с огурцами лежит. Его мальчишка-половой нашел. Голова кабатчика аж на две части, как яйцо крутое расколото. И кровищи, словно помидоры ногами давили.
– Вы что же, уже были на месте преступления?
– Мальчишка в участок прибежал, рассказал.
– Красочно изложил, сочинителем будет. Идемте.
– Пара ждет под окном. Ямщика, что почту из уезда привозит, реквизировал, как теперь говорят.
– Мобилизовал говорят, – поправил Бубнов и в очередной раз выглянул на улицу. У крыльца действительно нетерпеливо топталась пара тяжеловозов с мохнатыми «носками» над копытами.
Когда садились в крытую повозку под недовольный взгляд почтовика, фельдфебель сказал:
– Мальчишка утверждает, что накануне между целовальником и неким торговцем Серафимом Любезновым, что поставляет в трактир вино и пиво, случился скандал, чуть дело до драки не дошло. В хлам разругались. Чуете, куда я клоню?
– Чую, Архип Демьянович.
Фельдфебель улыбнулся, отвернувшись в сторону. Он обожал, когда «их благородия» называли его по имени отчеству. Кровь отца – бывшего крепостного помещика Розанова, постоянно напоминала о себе. На войну Журкина не забрали, как и еще нескольких уездных полицейских и жандармов, кому-то же надо было поддерживать порядок. Журкина даже повысили – перевели из городового низшего оклада сразу в помощники околоточного надзирателя и он с гордостью носил на погонах вместо узкой лычки, широкую золотистую полоску. Освободили от фронта и «малую армию», как они сами говорили, сплавщиков и золотодобытчиков. Теперь они без дела «ошивались», по словам делопроизводителя Шубейкина, в уезде и были завсегдатаями трактира Бубнова. Судебный секретарь был частично прав: пироксилиновый завод, куда в основном гнали древесину сплавщики, остановился и они остались без работы, а вот «золотые люди» не покладая рук трудились на приисках, в надежде набить себе карманы и уйти «за кордон».