Марина оказалась, и правда, очень спокойной и тихой девочкой. Она днями напролет спала и просыпалась только чтобы покушать. Ее купание, кормление, переодевание не доставляли никаких неудобств. Казалось, будто в жизни семейной пары ничего не изменилось. Все также спокойно, как и раньше, только теперь есть маленькое чудо, которое своей улыбкой наполняло смыслом то, чего Джон и Мария искали всю жизнь.
Джон решил для себя усерднее сосредоточиться на работе, чтобы исполнить «долг отцовский», а Мария, ощутив на себе доселе невиданное чувство материнского долга, стала больше времени посвящать домашним делам.
Когда Марине исполнилось полтора года, Джон заметил, что ее глаза
зеленоватые и глубокие, а волосы, как и при рождении, светлые, словно персики. У него же самого были темно-русые волосы, а глаза серые. Мария уверяла мужа в том, что это, скорее всего шутки генетики, передающейся дочерям от бабушек, и что со временем они потемнеют, как когда-то и у нее самой. Но волосы девочки оставались таковыми еще спустя месяц.
К сожалению, мысли Джона было тяжело контролировать, и предположения о том, что ребенок не его, а жена вместо работы на самом деле с кем-то из коллег в один прекрасный вечер, когда муж и не подозревал, вдруг выпивала сладкое запретное вино, добрались до самого его сердца. Он стал чаще оставаться на работе допоздна, а когда приходил домой, включал компьютерные игры и надолго терялся в них, абстрагируясь от домашней суеты и всего мира.
В один из таких дней Мария купала свою дочку в ванной. Хлопнув по лбу рукой, она поняла, что забыла полотенце в комнате и поспешила туда, оставив дочку в ванной с постепенно прибывающей водой. По пути женщина остановилась у компьютера, за которым Джон уже битый час сидел, играя в бессмысленную игру. Она начала на него кричать, прося уже наконец худой выключить «эту коробку», и ненадолго забыла о том, что в ванной уже под водой сидит ее ребенок.