На втором этаже с правой стороны от крошащихся ступенек находились две коричневые двери, а слева – совершенно чуждая здесь розовая. Когда Сиван и Яаль проходили мимо нее, послышалось шарканье ног, и дверь слегка приоткрылась. Сиван не удалось рассмотреть, кто стоит за дверью, но, чтобы обратить на себя внимание, он произнесла:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – послышался старческий голос, и дверь снова захлопнулась.
Яаль вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Приготовившаяся последовать за ним Сиван, услышала позади себя шум и обернулась. Спускающийся с верхнего этажа мужчина кивнул ей и продолжил свой путь. Господи, кто может жить в такой грязи и заброшенности, подумала она. Только люди, существующие на пособие, которым не важно, что их окружает и которым уже все равно.
Яаль вошел в квартиру, и Сиван последовала за ним сначала в прихожую, а затем в узкий коридор, ведущий в крошечную ванную с душевой кабинкой, раковиной и унитазом, и еще дальше – в кухню с сырыми стенами. Осмотрев ее, они вернулись к двум просторным комнатам, в одной из которых был выход на балкон, обращенный на бульвар. Не считая покрытого желто-коричнево-зелено-красной плиткой пола, сохранившегося в более-менее приличном состоянии, кругом царило полное разорение. Трудно было представить, чтобы здесь мог жить человек.
– Где это мы, Яаль?
Как интимно звучало это имя сейчас, когда они стояли так близко друг к другу. Яаль. Имя, всегда привлекавшее внимание. Даже в этом они подходили друг к другу: Бамби и Яаль. Все всегда спрашивали: «Это ваши настоящие имена?». И они отвечали: «Да, так записано в наших свидетельствах о рождении». Когда Бамби родилась, девочкам было принято давать имена вроде Ирит, Ронит или Тали. Но были родители, которые под влиянием «детей цветов» из шестидесятых старались придумывать своим детям особенные имена, и Бамби нисколько не стеснялась своего имени, а, напротив, гордилась им.
– В квартире тети моей матери, Маргариты, царство ей небесное. Она умерла несколько месяцев назад.
– Прими мои соболезнования.
– Я частенько видел ее в юности, но в последние годы она не хотела, чтобы к ней приходили. А теперь, – он обвел рукой вокруг себя, – эта квартира – моя.
– Она завещала ее тебе?
– Да. У нее не было детей. Как и у меня.
Взгляд Сиван скользнул по стене, на которой висели два гобелена в дешевых рамках. Несмотря на их изрядную потертость, мастерство автора было несомненным.