Конечно, белье никогда не сохло за одну ночь. Это понятно даже трехлетнему ребенку на фрагменте с такой повышенной туманностью, но Оллибол каждое утро срывала гнев на влажных простынях, сетовала на непогоду, словно что-то могло поменяться, но нарочно не поменялось, чтобы насолить ей.
На самом деле ее звали Оливия Бэйл, и сюда она приехала на стажировку в качестве медсестры. Многие подопечные не могли выговорить ее сложного имени, и очень скоро красивое и благородное «Оливия Бэйл» превратилось в смешное и нелепое «Оллибол». Ее это лишь позабавило, и с тех пор она требовала называть себя только так.
На фрагменте, где родилась и выросла Оллибол, все были очень крупными, и Оллибол тоже, а там, где родилась и выросла Рин, все были стандартного телосложения, нормального (!), а Рин уродилась тщедушной. Оллибол приехала сюда получить врачебную практику, чтобы затем уехать на родину и построить успешную карьеру, а Рин приехала в качестве волонтера, чтобы помочь выжить то ли подопечным, то ли самой себе.
Но какими бы они ни были разными, их объединяли тоска по родным фрагментам, неприязнь к местной погоде, совместная опека над больными, это слово «инфамы»1 и, конечно, Джироламо…
– Как всегда, белье не высохло, Рин! – топая по полу, словно он был в чем-то виноват, Оллибол ворвалась на кухню.
– Как всегда, – Рин пожала плечами, сделав первый глоток утреннего кофе.
Это раньше первый глоток сопровождался маминым теплым «доброе утро». Это раньше все было просто и понятно. Все-таки Рин слишком поспешила с тем, чтобы решиться на переезд. В первые дни она стояла и плакала над кружкой с дымящимся кофе посреди кухни просто потому, что не могла сделать глоток, ведь мама не заходила и не желала ей доброго утра. А разве без этого можно что-то пить по утрам?
– Давай ты сегодня поднимешься за Джироламо, а я возьму на себя всех остальных, – брови Оллибол поползли вверх, точно тянущиеся друг к другу ладони перед молитвой. – Меня уже довело проклятое белье, я боюсь, что буду злиться на него. А ты просто идеал спокойствия. Я подежурю потом за тебя…
Таких «потом» у Оллибол накопилось на целый месяц круглосуточных дежурств, но Рин эту просьбу ожидала, она уже внесла ее в свой невидимый список запланированных действий. За год она выстроила свою жизнь заново, каждая мелочь нуждалась в изменении, каждая деталь была новой, а Рин парализовывало все новое до тех пор, пока оно не становилось старым и привычным.