***
– Белинский писал, что с 1812 года начиналась новая жизнь для России. Это развитие касалось не только каких-то внешних факторов, но и внутреннего развития в обществе. В первую очередь, формирование гражданства и образования. Можно сказать, что декабристы внесли много нового в развитие общественно-политической мысли и культуры, – вдохнув побольше воздуха, продолжила. – А ещё их движение стало началом формирования русской интеллигенции.
– Достаточно. Скажи, Кейт, какое событие спровоцировало восстание декабристов?
Взглянув на класс, поняла по лицам одноклассников, что вопрос с подвохом и об этом мало упоминалось в параграфе. Переминаясь с ноги на ногу, копалась в недрах памяти.
– Отречение от престола царевича Константина.
– Хороший ответ, садись, – Георгий Владимирович нарисовал в классном журнале оценку, и, будто опомнившись, проговорил. – Задержись после урока.
– Ладно, – хмыкнула, садясь на место.
Яркие огоньки заблистали в отражении окон, привлекая моё внимание. Да это же гирлянда! Теперь тьма за окном не казалось такой уж пугающей.
Звенит звонок, одноклассники вскакивают со своих мест и быстро собирают вещи. Во всём этом хаосе я осталась неподвижна и спокойна. За последним учеником закрывается дверь, и историк вздыхает. Он снимает очки, протирает оправу и откладывает их в сторону.
Перед глазами щёлкают пальцами, и я не сразу понимаю, что меня несколько раз позвали по имени. Учитель садится на парту и складывает руки на груди.
– Кейт, ты в последнее время слишком рассеяна.
– Я напугана, – срывается с моих губ и замирает в воздухе.
Историк устало проводит ладонью по волосам. Те беспорядочно рассыпаются по бокам. Не одну меня одолевают напряжённые думы.
– Раз ты так говоришь, значит, ты меня больше не подозреваешь в смерти Лизы?
При упоминании этого имени, я вздрагиваю и перевожу на него взгляд. Свет гирлянды играет на лице историка. Рукава рубашки закатаны по локоть, демонстрируя слегка подкачанные руки с несколькими шрамами.
– Откуда вы узнали?
– Да брось. Мне стало это понятно по твоей реакции.
Опустив плечи, уставилась в парту. Перед учителем стало совестно. Тишина наваливалась на спину, давила на меня. Лампочки в кабинете заморгали, послышался треск, и наступила тьма. Вжавшись в стул, затаила дыхание, будто нас может кто-то услышать и наброситься. Невидимые силуэты блуждали в моём сознании и вырывались наружу. Капельки пота скопились на висках.