– Хорошо, – послушно ответила та.
Она ничего не понимала, но расспрашивать сейчас не решилась. Остаток дня они провели в разъездах, связанных с организацией похорон. Зори настолько вымоталась, что толком не рассмотрела Моту. А уж вернуться мыслями к Сильверу смогла только вечером, лежа в постели.
Он та-а-ак смотрел на нее! От одного воспоминания бросало в жар. Кажется, парня красивее Зори не встречала. Какие черты лица! Глаза! Грация! Вот только, откуда эта холодность родителей? Он же такой обходительный. И почему он назвал бабушку старым другом? Он очень молод, а бабуле было около шестидесяти. Интересно, когда они успели подружиться. «Видимо, фигура речи», – подумала Зори и вновь нырнула в свои ощущения от близости Сильвера.
Она не могла не признать, что парень произвел на нее весьма сильное впечатление, раз вместо того, чтобы выключить свет и лечь спать, она до сих пор размышляет о нем. Зори шумно вздохнула, вспомнив, как одобрительно засияли его глаза, когда он осмотрел ее с ног до головы на каменных ступенях церкви. Пшеничная копна волос рассыпалась по подушке, а мечтательный девичий взгляд заскользил по потолку.
В последнее время Зори себя удивляла. Почти восемнадцать лет не чувствовала ничего особенного к парням, а тут очаровалась второй раз за два дня! «Но этот хотя бы реальный человек, а не отражение в стекле», – добавила она про себя и рассеяно посмотрела в окно.
Небо над Моту уже потемнело. Море и суша слились и превратились в сплошную непроглядную черноту. В такое время суток Зори ни за что не вышла бы на улицу. По крайней мере одна. И все же что-то неясное тянуло ее подойти к окну и взглянуть на ночной остров поближе. Какое-то непривычное, несвойственное ей любопытство. «Нездоровое», – решила девушка, но с постели все же поднялась.
Осторожно и тихо, будто там, на улице, был кто-то, кого не стоило тревожить, Зори раздвинула шторы и открыла стеклянные створки. Какое-то время все было по-прежнему: ночь, луна, сладкий запах цветов и тишина, нарушаемая лишь треском цикад и шумом океана. Но потом кое-что изменилось. В освещенный квадрат света от окна, отпечатавшийся на земле, медленно и зловеще заползла тонкая струйка ночного мрака. Сначала одна, затем вторая, третья, четвертая, пока невесомые, но от этого не менее реальные чернильные струйки не устремились на освещенную территорию со всех сторон.