Что касается этих вполне достойных мужчин, они прекрасно понимали, что участвуют в домашних делах гораздо больше, чем когда-то их отцы. Но это только мешало им прислушаться к вполне разумным возражениям жен о том, что этого «больше» недостаточно. Я стала худшим врагом самой себе: сомневалась в своем праве просить о помощи, чувствуя вину каждый раз, когда злюсь. Как правило, выбор был прост – либо поругаться с мужем, либо просто взять и сделать все самой, что бы это ни было. Ситуация удручающая. Все женщины, которых я знала, высказывали свое разочарование друг другу, чтобы хоть как-то облегчить боль. «Он хотя бы помогает», – говорили эти женщины, стыдясь своего недовольства и защищая благие намерения партнеров. А тот факт, что никто в истории человечества еще ни разу не говорил фразу «Она хотя бы помогает», нам и в голову не приходил. Мать, как предписывает ее пол, может разделить с партнером радости родительства, но никак не его неизбежное бремя: не забыть подгузники, купить подарки, спланировать обед и ужин, найти детский сад, раздать одежду, которая уже мала. Можете сколько угодно считать такой порядок дел аморальным, но поменять его никто не в силах.
В первые годы после рождения ребенка требуется немало времени, чтобы осознать те или иные проблемы. Сейчас я уже не помню, когда именно раздражение превратилось в глубочайший разлад, в какой момент то, что мой муж преспокойно начинал есть сам, пока я нарезала еду для нашей малышки, стало вызывать у меня приступы печали. Меня убивали даже мелочи.
Мы оба обожали Лив. Но только я постоянно обновляла в голове подробный список всего, что необходимо для ее жизни. Одна. Неужели мое желание выносить и выкормить нашего ребенка привело к негласному договору о том, что удовлетворение всех ее нужд – моя обязанность? Я приняла это как данность. Если бы я не нашла няню, а потом детский сад, неужели это сделал бы Джордж?
Как только я нашла детский сад, я взяла на себя новую обязанность – каждый воскресный вечер собирать сумку Лив на неделю и оставлять эту сумку в садике в понедельник утром (я возила дочь по понедельникам), с чистой простыней для тихого часа. Лишь когда на понедельник выпадал праздник, я вспоминала о том, что Джордж, который возил Лив в садик по вторникам, даже не знает о существовании специальной сумки, с ее свежим постельным бельем и сменной одеждой. В такие недели, если воспитательница забывала об этом напоминать, Лив спала на голом матрасе, потому что ее отец не привез вещи. То же самое повторилось с нашей второй дочерью три года спустя. Для детей это, разумеется, не конец света. Но я страдала. Я чувствовала себя человеком второго сорта в собственном доме. Я старалась донести свои чувства Джорджу, но он слышал только критику, мне не удавалось до него достучаться. Сумка? Какая еще сумка?