. Затем деревня, ночь и другие слова, которые мы стирали рукой, если слышали шаги бабушки. «Мы стираем аайю, а она не исчезает», – и мы смеялись.
Мама стала учить меня еще и цифрам: онру, иранту, мунру. Она бы научила меня всем-всем цифрам, но деревня была проклята, и скоро наши с мамой дела стали плохими.
* * *
Леон обрадовался, когда понял, что я могу написать некоторые слова и мое имя, которое никто не знал.
– Удивительно, – сказал он, – никогда бы не подумал.
Потом крикнул:
– Девочки, а Лучик-то у нас умеет писать!
Он подарил мне голубую тетрадь с красной лисой на обложке, он сказал:
– Можешь писать туда все, что в голову взбредет. Не исключено, что это тебя излечит. А если ты разрешишь мне или кому-то из нас прочесть, может быть, мы узнаем о твоей жизни, почему ты так сильно кричишь ночами.
Леон сказал мне ходить в школу с девочками. На некоторых уроках нас учили другим буквам и словам, а на некоторых— опять маминым буквам. Потому что разные языки. Я писала в тетрадку всеми буквами, которые выучила.
Я писала в тетрадку на улице у забора. Иногда я сидела и смотрела в дыру на двор большого дома и других детей. Иногда дети подходили и говорили. Тогда я сразу писала в тетрадку или уходила.
Вот что я написала на первой странице:
«Наступило утро. Я лежала на циновке с открытыми глазами. К нам пришла папина дочь и сидела просто так. Вдруг мама накинула на меня платок. Мама сказала:
– Аджи маджи ла тараджи.
Мама подняла платок и увидела, что я исчезла. Мама сказала папиной дочери:
– Только что здесь была Аафрин, а теперь исчезла.
Мама закричала:
– Аафрин, Аафрин, где ты?
Я дергала маму за руку. Она не смотрела на меня. Я заорала:
– Ну, мама, перестань! Я здесь! Я здесь!
Она не смотрела. Папина другая дочь хохотала и не смотрела на меня. Я заревела, у меня начался припадок. Почему они меня не замечают? Я взбесилась. А мама кричала что есть мочи:
– Если ты нас видишь, встань под платок!
Я не хотела вставать. Я стала стучать по стене, стена немного осыпалась. Папина дочь нашла меня по звуку. Они накинули на меня платок и сказали:
– Аджи маджи ла тараджи.
И я расколдовалась».
Когда Леон прочитал про это, то сказал:
– Аджи маджи ла тараджи – мое любимое заклинание. Похоже, твоя мама была очень веселой.
* * *
Да, моя мамочка всегда играла. Она была еще маленькая, даже меньше, чем папины дочери. Мама говорила, когда его жена пропала, он пришел в дом к другой бабушке, аммамме