Сделав короткую паузу, Кундрюцкова заключила с пафосом:
– Я вступила на своё журналистское поприще с намерением служить родной стране словом честным и смелым, но скоро убедилась в том, что власть этого не хочет. Меня вынудили прекратить издание собственной оппозиционной газеты. Перед лицом явного произвола мне пришлось последовать завету Михаила Меньшикова и сменить стан, перейти к тем, кто более привержен идеалам справедливости и законности, чтобы из-за рубежа нести для всего мира правду, как требует от меня мой профессиональный долг.
– Значит, вы находите справедливым то, что украинцы в Донбассе обстреливают жилые кварталы из тяжёлой артиллерии? – уже откровенно возмутился Вязигин. – Что русским на Украине нельзя пользоваться родным языком? И это ваш долг велит вам писать, что в посёлках вокруг Луганска съели собак?
– Конечно, я не могла видеть всего, что происходило в Донбассе, потому писала и с чужих слов, – спокойно возразила Кундрюцкова. – Вы должны понимать, что мне было очень трудно. Я же брала интервью у полевых командиров сепаратистов, которые запросто могли меня расстрелять, когда бы узнали, что и для каких изданий я пишу. А узнать они могли очень просто, достаточно было погуглить в поисках информации обо мне. Но их бдительность усыплял мой российский паспорт с ордатовской пропиской…
– Ну сколько можно, Юрий! – воскликнула Раздорская возмущённо. – Лена – моя лучшая подруга и гостья!
Вязигин был уже не рад тому, что ввязался в тяжёлый разговор, но прервать его, не высказавшись до конца, не мог. Ведь подруга его жены была всё же не чем иным, как предательницей, и кто-то должен был напомнить ей об этом. Едва ли во всей Москве найдётся для этого кто-то другой. А ещё его самолюбие укололо то, что о событиях в Валдае столетней давности она взялась судить, не будучи историком. Поэтому с ядовитой улыбкой он сказал:
– Мне всего лишь хочется точности и ясности, как всякому историку. Вот вы ссылаетесь на Меньшикова, смотрите на него как на пример для подражания, хотя и с противоположным знаком: он, по-вашему, был образцовым русским патриотом, а вы стали патриоткой вашей новой родины Украины. Я же считаю, что он был фигурой скорее одиозной и жертвой не вполне невинной, – с этими словами Вязигин отодвинул от себя пустую тарелку и забарабанил пальцами по столешнице.