Дети, не умея ценить прекрасное, шумно начали занимать свои комнаты. В отличие от них, Антон и Лена продвигались в глубь квартиры медленно, осторожно, как будто боялись спугнуть мираж. Они трогали статуэтки, проводили руками по стенам, оглаживали дверные ручки. Они напоминали слепых. Счастливых слепых.
– Вот видишь, – сказала Лена. – А ты не верил.
– Во что я не верил?
– Не во что, а в кого. В себя.
Лена имела в виду то, что весь период, пока шли торги за элеватор и оформлялись права собственности, Антон ходил с видом человека, который непрерывно щиплет себя, чтобы проснуться. Если бы сделка сорвалась, Антон, пожалуй, только обрадовался бы. Но все прошло настолько легко и быстро, что именно про такие ситуации говорят «без сучка, без задоринки».
Правда, сначала на торги вышла какая-то шальная фирма, которая не поняла ситуацию и тоже попыталась участвовать в аукционе. Пришлось изыскивать технический повод остановить торги. Затем Тихон Ерофеевич встретился с представителем этой фирмы и нашел аргументы в пользу того, что так делать не следует. После чего продажа возобновилась, но желающих за пять копеек купить элеватор, кроме фирмы Антона Петухова, больше не нашлось. Ну, а раз нет конкурентов, то и роста цены нет. Сделка совершилась.
Элеватор выплыл из гавани государственной собственности на рыночный простор. На капитанском мостике стоял Антон Петухов, а роль заботливого лоцмана, прокладывающего путь к берегам изобилия, взял на себя Тихон Ерофеевич. Ничто не предвещало шторм.
Однако Антон продолжал щипать себя, проверяя, не сон ли это.
– Что нос повесил? – дежурно шутил Тихон Ерофеевич.
– Да нет, я ничего. Просто у меня строение лица такое, – оправдывался Антон, – не обращайте внимания.
– Лицо – это вообще ни о чем. Спрашивать буду по банковским выпискам, – смеялся довольный шеф.
Если Антон нервничал и сомневался, справится ли с вверенным ему бизнесом, то его жена, Лена, имела вид человека, который наконец-то получил заслуженное. Она без ложной скромности приписала элеватор и новую квартиру своей неустанной заботе по прочищению Антоновых чакр. Уж если ей удалось вылечить его от заикания – а со временем возобладала именно такая версия случившегося в тибетском ашраме – то уж изменить рисунок его судьбы она тем более сможет.
Долгими ночами Лена перерезала воображаемыми ножницами нить, связывающую Антона с невезучестью. Медитативная техника требовала, чтобы невезучесть предстала перед мысленным взором как что-то конкретное, осязаемое. Лена представляла себе невезучесть мужа как груду камней, которыми торгуют на строительном рынке. Неудивительно, что после такого перерезания, осуществляемого силой мысли, Лена покрывалась потом, как от таскания тяжестей.