Другим человеком был мужчина по имени О’Брайен, член Внутренней Партии, занимавший столь важный высокий пост, что о роде его деятельности Уинстон имел весьма смутное представление. При виде приближающегося чёрного комбинезона члена Внутренней Партии группа людей у стульев на некоторое время притихла. О’Брайен был большим крепким мужчиной с толстой шеей и грубым насмешливым лицом с крупными чертами. Несмотря на грозную внешность, в его манерах был определённый шарм. Поправляя очки на носу, он проделывал некоторым необъяснимым образом такой трюк, который вас обезоруживал своим удивительным благородством. Это был жест, который (если кто-либо еще мыслит в такой терминологии) мог бы напомнить аристократа восемнадцатого века, предлагающего вам свою табакерку. Уинстон встречал О’Брайена, возможно, с дюжину раз, почти за такое же количество лет. Он чувствовал, что его очень тянет к этому человеку, и вовсе не по той причине, что он был заинтригован контрастом между благородными манерами О’Брайана и его борцовским телосложением. Гораздо в большей степени это было из-за тайной веры – а может, и не веры, а всего лишь надежды, – что политическая ортодоксальность О’Брайена была не столь уж совершенной. Что-то в его лице неотвратимо наводило на такое предположение. И, опять-таки, возможно, на лице его написана была вовсе не антиортодоксальность, а простая интеллигентность. Но в любом случае, у него была внешность человека, с которым ты мог бы поговорить, если б тебе удалось обмануть телеэкран и остаться с ним наедине. Уинстон никогда не прилагал ни малейшего усилия, чтобы проверить свою догадку, хотя, честно говоря, и сделать это ему не представлялось возможности. В данный момент О’Брайен взглянул на часы на руке, увидел, что почти одиннадцать ноль-ноль и, очевидно, решил до окончания Двухминутки Ненависти остаться в Департаменте Документации. Он занял место в том же ряду, что и Уинстон, через место от него. Маленькая женщина с песочного цвета волосами, которая работала в соседней с Уинстоном кабинке, оказалась между ними. Девушка с тёмными волосами сидела непосредственно за ним.
Ещё минута, и телеэкран в конце комнаты разразился ужасной, скрежещущей речью, похожей на грохот чудовищной машины без смазки. От такого грохота начинают скрежетать зубами, а волосы на затылке встают дыбом. Ненависть началась.