– А-а-а-ааа! Хорошо! Уф! – с наслаждением крякнул Платонов, умывая лицо, шею. – Нет, не то, совсем не то…
Он быстро разделся и вошел почти по грудь в воду. Приседая, несколько раз подряд окунулся с головой. Но этого оказалось мало, и он стал приседать, считая до двадцати. Закружилась голова. Пошатываясь, вышел из воды, сразу ощутив огромное облегчение. Тело освободилось от соленой накипи и приятно покалывало, усталость как рукой сняло.
– Какая благодать! – произнес учитель вслух. – Теперь не мешало бы обсохнуть немного, впрочем… так лучше, прохладнее будет, – решил он и стал одеваться.
От мостка вела по селу узкая, извилистая улица. Вся в зарослях деревьев, она сейчас казалась высоким, причудливым коридором. Едва проступали из темноты то горбатые, то провисшие крыши хат и сараев. В селе царила тишина. Только вдалеке, невидимый в ночи, гудел, тарахтел и скрипел шлях. Гул то стихал, то вновь усиливался. И что-то тревожное, щемящее душу было в этом отдаленном слитном гуле.
На западе, словно подпирая темное ночное небо, дрожал гигантский багровый столб. Это от бомбежки немецких самолетов что-то горело на станции Веселый Кут.
Платонов подошел к сельсовету. У крылечка его строго окликнули:
– Кто идет?
– Свой, – тихо отозвался учитель, приглядываясь к часовому.
– Кто свой? – настойчиво повторил часовой.
– Ты, Осарчук? – вместо ответа спросил Платонов.
– Григорий Иванович! – уже мягко сказал Осарчук. – Не узнал вас…
– Все равно, Юра. Часовой должен окликнуть каждого, кто бы ни подходил, в особенности сейчас. Да и пост твой важный.
– Да, Григорий Иванович. Здесь и знамя сельсовета и мелкокалиберки нашего истребительного батальона – одиннадцать штук…
– Вот-вот. Оружие, знамя. Это «святая-святых». Там есть кто?
– Никого. Разошлись недавно.
– А кто был?
– Председатель совета и председатели колхозов. Эх, что тут было!
– Что? Ругались, спорили?
– Ругаться не ругались, а спорили сильно, чуть не до драки.
– О чем?
– Да все насчет скота. Дядько Яков Кульвальчук воевал. Кричал, что колхозный скот не надо отправлять в тыл, а раздать по домам.
– Вон чего захотел… – промолвил учитель. – Ну, ну?
– Говорит, что скот здесь целее будет.
– Вон как, – с усмешкой сказал Платонов.
– Вы сами-то откуда так поздно? – спросил Осарчук.
– Да проводил Зинаиду Ильиничну с Леночкой и бабушку. А в селе как дела?