Гага, конечно, крупный мастер, но не настолько, чтоб отправить ко мне кого-то с улицы 90-х. Это уж слишком! Да и в эпоху суперсвязи кто будет кричать? Кто станет звать меня с улицы? А уж в Италии, в Фелтре! Нет, нет! Немыслимо! Так просто прийти, не договорившись заранее?! Исключено! Может, Буччи? Но обычно он просто тихо скребется в окошко Леки. Стесняется… Нет! Это не он, не Буччи! И не пил я вроде. И не сплю. Вот запястье. И голова все так же… на нем… «Эх, Нахцо, Нахцо5! Что-то ты мутишь», – думаю я и улыбаюсь. Я всегда так улыбаюсь в моменты неловкости… в никуда… просто… чтобы не тревожиться понапрасну. Вот и сидел, улыбаясь, пока не очнулся от Лекиного крика:
– Никала! Выгляни, пожалуйста, наконец! Неудобно! Оглоушили всю улицу! Зовут тебя, не слышишь?!
Удивление? Нет! Неловкость? Тем более нет! Настороженность? Нет! Нет! Радость! Безмерная радость! Как у ребенка! Переполняющая душу! Бегу к двери. Открываю. Под дождем стоят двое: Michele Reоlon и Nicolò Doglioni.
– Scusa, scusa Nicola. Buona sera. Eravamo qui di passaggio e volevamo a salutarti6, – принялись приветствовать меня два итальянца, что никак, в свою очередь, не могло быть правдой: один жил в четырех километрах от Фельтре, а другой – в двадцати! Прилетели влюбленные голубки с разных сторон! «Прогуливались» они, держась за ручки, и только «случайно» оказались рядом с моим домом! Это их «случайно» опровергали бутылки вина в каждой руке, всего четыре! Из своего тупого, но сладкого остолбенения я вышел так же мгновенно, как и вошел в него за пару секунд до этого!
– Давайте-давайте, заходите! – пригласил я их.
Не знаю, что на меня нашло, но я их почему-то сфотографировал, пока они стояли в дверях. Скорее всего, в ту секунду мне показалось, что такое редчайшее мгновение не повторится еще лет тридцать! Или же потому, что столь потрясающая, молниеносная радость и в самом деле большая редкость. Не знаю! А они стояли как в воду опущенные. Правда! У них был такой умилительный вид провинившихся школьников, что мне попросту захотелось их обнять!
– Ну? Что вы стоите, не понимаю?! Чего стесняетесь?! – недоумеваю я.
Глазами они мне показывают: оглянись, мол. Оглядываюсь. Вижу наверху, на лестнице, Леку. Для людей этой культуры нагрянуть без приглашения, звать с улицы, кричать и, что еще хуже, быть застуканными с поличным – такой удар, что поднять голову уже не по силам!