Между прочим, этот изворотливый политик, будучи членом Конвента, не только голосовал за казнь французского короля, но и принял активное участие в низвержении 9 термидора неистового Робеспьера. Дело в том, что Баррас очень во время понял: Робеспьер готовится отправить его на гильотину. Маховик Великого террора раскручивался все сильнее и сильнее. 10 июня 1794 г. Конвент принял так называемый Закон прериаля, который представлял Комитету общественной безопасности и Комитету общественного спасения, где верховодили сторонники Робеспьера, право отсылать любого «врага народа», включая членов Конвента, в Революционный трибунал. Этот закон фактически ликвидировал депутатскую неприкосновенность. Всех охватила паника. Кто-то уже не решался ночевать дома, а другие и вовсе под разными предлогами покидали Париж. Баррас тонко прочувствовал момент и принялся активно плести нити заговора против своего врага. В частности, он привлек на свою сторону Жозефа Фуше, которому тоже грозило гильотинирование. Последний по ночам крадучись посещал дома депутатов Конвента и показывал им список тех, кого должны были вот-вот арестовать. Он многозначительно сообщал: «Вы… в следующем списке Робеспьера!» или зловеще предупреждал: «Вы будете в следующей партии…». Так колеблющиеся и нерешительные переходили на сторону заговорщиков.
В исторический для французской революции день 27 июля 1794 г. (9 термидора) Поль Баррас вспомнил свое армейское прошлое: он взял в свои руки командование силами заговорщиков – Отель де Виль, где укрылся Робеспьер со своими сторонниками был окружен, а на следующий день Злой Гений французской революции Максимилиан Робеспьер и его люди были гильотинированы на площади Согласия при стечении огромного количества парижан под их радостное улюлюканье, свист и гогот.
Именно Баррас встал во главе французского правительства (Директории) и оказался единственным из ее членов, кто входил во все ее составы. Именно Баррас 5 октября (13 вандемьера по революционному календарю) отдал приказ Наполеону подавить роялистское восстание и не прогадал. Правда, в случае если бы тот не согласился, то «карающая шпага революции» могла быть предложена другому безработному революционному генералу Брюнну, которого потом Бонапарта очень емко и доходчиво охарактеризовал, как «генерала трибун».