Папа и мама такие счастливые… Пока мы жили в Рыбинске, со мной произошла одна история, о которой помнит вся семья. Красный кирпичный дом и солнечный двор. Мне около пяти, я учусь прыгать со скакалкой. Но у меня не получается. Вдруг подходит взрослый дядя и протягивает мне большую пластмассовую обезьяну. Помню, что игрушка показалась мне странной и пугающей. Но дядя улыбался, и я взяла её. Он спросил меня, где мама. Я ответила, что она дома. Дядя часто оглядывался, как будто спешил куда-то. Сказал, что у него есть ещё много игрушек, и он хотел бы мне их подарить. В этот момент мама почувствовала что-то неладное, вышла на балкон и увидела, как я ухожу со двора с незнакомым мужчиной. Мама, понимая, что не успеет спуститься по лестнице и добежать до меня, стала истошно кричать с балкона:
– Оксана! Оксана!
Я услышала маму и остановилась.
– Там папа идёт! Он сейчас выйдет из подъезда, подожди его! – закричала она первое, что пришло ей в голову.
Дядя, который остановился рядом, вдруг выхватил у меня из рук игрушку и стремительно побежал через дорогу. Трясясь от ужаса, мама выскочила на улицу и потащила меня домой. Оказывается, в том году в Рыбинске орудовал маньяк, насилующий и убивающий маленьких девочек. Его искали всем Советским Союзом. Через некоторое время он был пойман и расстрелян. А эпизод из моего детства запомнился навсегда.
Исход Гл. 15 Ст.9 «Враг сказал: погонюсь, настигну, разделю добычу; насытиться ими душа моя…»
Еремия Гл.20 Ст. 13 «Пойте Господу, хвалите Господа, ибо Он спасает душу бедного от руки злодеев».
________
Чего я не помню чётко – когда именно я заболела. Судя по медицинской карточке, в полтора года. Диагноз был по тем временам неутешительный и почти смертельный – острый пиелонефрит. Я нескончаемо лежала в больницах. Одни из самых первых и ярких воспоминаний именно оттуда.
Палаты, кровати, уколы… Запах пенициллина. Других лекарств от этого заболевания тогда не было. Полгода в больнице, короткая ремиссия и снова больница. Один умный врач сказал моей маме, что я не выживу. Что мне ни за что не дожить и до шести лет. Что нечего ей со мной мучиться и бегать по докторам, а лучше подумать о себе. Ведь она молодая и родит ещё. Такое отношение к «нежилым» пациентам, надо полагать, было в порядке вещей. Дети умирали часто. А пенициллин, как видно, помогал плохо. Я чахла. Мама плакала и заваривала мне травки. Помню одну большую палату человек на десять, куда меня положили с очередным приступом. Мне уже около пяти-шести лет. Несколько детей лежат, не вставая. «Постельный режим». Просыпаюсь утром и вижу пустую кровать. Мне говорят, девочку перевели в бокс. Через месяц – другую в бокс. Помню, так завидовала. Это так красиво звучало – в бокс. Я тоже хотела в бокс. Ходила на другой этаж, видела эти стеклянные комнаты. Искала их, но не находила.… Там лежали другие. Сейчас я понимаю, куда уходили эти дети. И мальчик Саша, сын соседки, тоже «переехал в бокс». Мы лежали в одной больнице одновременно, в разных палатах. Родители приносили мне печенье и козье молоко. Мама плакала, потому что ей снова сказали: «Нет, нет. Ей не дожить до десяти лет». Папа включал какие-то связи и доставал импортные таблетки.