Конфронтация между стилягами и широкоштанниками порой доходила до жестоких схваток и здесь уже кулаки моих братьев порой их здорово выручали.
В летнее время братья ночевали во дворе в беседке, густо заросшей хмелем, или на просторной веранде, расстелив прямо на полу матрацы и делясь пережитыми впечатлениями, под шум грозы и шуршание дождя по железной крыше.
В холодное время старшие братья делили одну кровать на двоих в нашей тесной квартире.
Однажды осенью мы все проснулись от сильного шума и громких криков. Когда включили свет, то увидели сброшенного на пол с кровати Анатолия и моего старшего брата, с криками бегающего по комнате и размахивающего окровавленными руками. Оказалось, что во сне он продолжил драку с широкоштанниками и нанёс кулаками серию коротких и резких ударов в стену, разбив в кровь косточки пальцев. Поднимаясь с пола, Анатолий, покачивая головой, произнёс:
– Хорошо, что я спал с краю, а не возле стенки.
И хотя я не принимал участия в похождениях моих старших братьев, всё же некоторую роль в их образе жизни в то время я сыграл. Дело в том, что ни в одной парикмахерской города в то время нельзя было сделать стильную причёску, и старший брат решил обучить меня – восьмиклассника этому ремеслу.
Как-то после обеда, вернувшись с занятий, он объявил мне:
– Сегодня будешь стричь меня.
– Но я не умею, – попробовал я ему возразить.
– Я научу, – коротко бросил брат.
Мы вышли на веранду, брат уселся на табурет, держа в руках два зеркала, чтобы видеть себя и спереди и с затылка и стал давать мне длинные наставления. Внимательно выслушав их, я приступил к стрижке. Для начала я должен был подстричь его с боков. Это была первая и очень большая ошибка. Дело в том, что у брата волосы ниже висков не росли, и, чтобы хоть как-то прикрыть слегка оттопыренные уши, он пытался создать что-то вроде бакенбардов, отращивая длинные локоны на висках. Вот с них-то я и начал его стричь. Одним махом я срезал локон у левого уха, обнажив его лопоухость во всей красе. Брат вскочил со стула, обзывая меня криворуким недотёпой. Однако до кулаков дело не дошло. Он наклонился, аккуратно поднял локон, послюнявил его и стал пытаться приклеить его на место. Локон, как и следовало ожидать, рассыпался в его руках. После долгих разглядываний в зеркало, он разрешил мне ещё пару раз щёлкнуть ножницами, после чего остановил и сказал: