Мы даже близко не могли представить себе тогда, что бы нас ожидало там, если бы к нашим заявлениям отнеслись серьёзно. Тем не менее, нас пригласили в штаб дивизии, и начальник штаба – полковник Бельтиков, вместе с полковником Тепловым кратко и доходчиво объяснили нам: «… Кого надо уже послали». Лишь спустя пять лет я допишу к своему первому стихотворению «Марш-бросок на полигон» последние две строчки.
(Моим сослуживцам по в/ч 42240, Самарканд, 1962—1965 гг.
1962г. – Кубинский кризис, 1965г. – война во Вьетнаме)
Пыль, жара и потные лица.
От солнца зловещего некуда скрыться.
От пройденных вёрст сапоги уже рвутся
И гимнастёрки на спинах от соли не гнутся.
В кино иногда вам покажут артистов —
В новенькой робе, с улыбкой на лицах,
Проходят пустыню с песней, со свистом —
В кино всё легко удаётся артистам.
А здесь, когда ветер швыряет в глаза
Тучи нагретого солнцем песка,
Когда льётся на голову море огня,
И тлеют подошвы, от жара дымя —
Напиться хватило бы даже глотка.
Но фляга звенит оттого, что пуста,
И слышится окрик: «А ну, подтяни-и-сь», —
А ноги и руки совсем отнялись.
Готовы сорваться проклятия с уст,
Но вместо проклятий лишь челюстей хруст,
И мыслей уж нет в воспалённом мозгу,
Втиснутом в череп, как в скорлупу.
И, кажется, боги уж сил не дадут.
Но взором туманным увидел ты вдруг,
Как с флягой к тебе протянулась рука,
И слышится голос: «В ней есть два глотка».
.
Взглянул на него, а он сам чуть живой,
Но силится скрыть от других, и порой
Улыбка мелькнёт на усталом лице,
Словно спечённом на солнце яйце.
Упрямо мотнул головой: «Не п р о с и л», —
Но будто вдохнул в тебя свежих он сил.
Другой подмигнул – давай, мол, держись,
И больше не слышно: «А ну, подтяни-и-сь»…
До цели все вовремя добрались.
Потом кто лежал, кто курил, кто дремал,
Кто, скорчившись, кашлял, а кто хохотал,
Кто матом проклятый обрыв и канал вспоминал,
Кто нюхал портянку, кто пыль выбивал….
***
И был я судьбе благодарен не раз,
Что только учения были у нас.