Так я и сидела четыре часа за партой в этот ничем непримечательный день, выдавливая из себя улыбку, но в моем горле сковывался огромный ком сожалений и печали. Солнечные лучи слабо пробивались сквозь жалюзи, мягким рассеянным светом касались парты, а мое дыхание постепенно замедлялось. Все новое было для меня чужим, неприветливым, и даже несмотря на новые знакомства, которые я успела завести на перерывах, я сильно тосковала по старым друзьям из школы и по яркому пламени в моих глазах, что даровал свет на пути к моей главной цели.
Когда последняя пара закончилась, вместе с Давой я спускалась на первый этаж. Внутри колледж выглядел достаточно напыщенно: чистые серые полы, бордовые мраморные стены, украшенные фотографиями всех преподавателей и лучших учеников. На каждых этажах располагались белые кожаные диваны, а в коридоре возвышались огромные зеркала. Уставшая и сонная, я вышла из колледжа и с наслаждением втянула в себя свежий воздух. На улице было все ещё тепло, а на мне надета лишь белая рубашка, да чёрные джинсы с широким ремнём. Я закинула на спину рюкзак, и впервые за этот день из моих уст вырвалось что-то жалобное.
– Как же тяжело тащить этот дурацкий рюкзак! – раздраженно проворчала я. – И зачем нам велели брать с собой ноутбуки, если мы ни разу ими не воспользовались сегодня?
– Дай-ка мне его, – тут же спохватился Дава, срывая с моих сгорбившихся плеч лямки рюкзака.
Тяжесть со спины внезапно исчезла, и я смущённо поджала губы.
– Вот спасибо, – нелепо обронила я, с облегчением привыкая к пустоте сзади моей рубашки. – А тебе самому не будет тяжело?
– Пустяки, – беспечно отозвался Дава. – Я провожу тебя до остановки, – он заметил мое смятение и добавил: – Нам все равно идти в одну сторону.
В моей голове мгновенно загорелась искорка слабого интереса, но я даже и не попыталась разгадать, что обозначали его столь любезные намерения. «Узнав меня ближе, он вряд ли бы продолжил оказывать мне такие знаки внимания,» – мысленно усмехнулась я. И совершенно неизвестно мне было, когда я начала мыслить так пессимистично. Наверное, это осадок после морального истощения, а может новая я – хладнокровная, без веры даже в самое мельчайшее проявление человеческой теплоты. Как бы там ни было, мне не хватало зажигалки, отчаянно я хотела воспламениться кем-то или чем-то, лишь бы, наконец, почувствовать себя по-настоящему счастливой.