– А что насчет меня? – спрашивает тихо. А затем повторяет вопрос снова, уже громче, пока Грэн безучастно смотрит на нее: – Что насчет меня?
– Я… ты была… – Она запинается. Элли умоляюще смотрит на нее, и какое-то время Грэн продолжает молчать.
Мое сердце болит за Элли. Мы никогда не задавали вопросов. А в те редкие моменты, когда мы все же спрашивали, нам отвечали, что родители Элли умерли. «Господи, мы были так доверчивы». Это была ошибка. Мы не должны повторять ее.
Губы Грэн сжимаются в тонкую линию, и в ней поселяется решимость.
– Ты была подменышем. Когда они похитили тебя, ты была совсем юной, и они сохранили тебя такой. На самом деле после нашего отъезда потребовалось некоторое время, чтобы ты начала меняться.
Элли бледнеет.
Грэн напрягается, и ее пальцы переплетаются между собой, руки соединяются, словно она хочет помолиться.
– Ты долгое время была фавориткой Благого Двора. Когда я уезжала, то забрала тебя с собой.
Тело Элли словно застывает.
– Почему ты привела меня сюда? – тихо и осторожно задает она вопрос.
Мое сердце разрывается, и больше всего на свете я хочу, чтобы Грэн солгала. Потому что, судя по всему, она собирается сказать совсем не то, что Элли хочет услышать.
Нужно отдать ей должное, в голосе Грэн звучит запоздалое раскаяние, когда она отвечает:
– Ты чертовски хорошо умеешь находить вещи – находить людей. Если бы ты осталась там, наши поиски были бы лишь делом времени.
Элли всхлипывает и съеживается на своем месте.
– Хватит, – требует она. Грэн смотрит на меня, приоткрыв рот, и я удивляюсь, как проживший столько лет человек может быть столь бесчувственным. Элли сползает со своего стула на пол и кладет голову мне на колени. Я нежно провожу пальцами по ее короткостриженым волосам. Мне хочется любыми способами облегчить ее боль.
Она с жалостью смотрит на меня.
– Мне срочно нужно сладкое, – шепчет она. Я прикасаюсь рукой к лицу Элли. Иногда я забываю, насколько она маленькая. Все в ней такое громкое, такое внушительное. Забываю, какая она хрупкая под всей этой боевой раскраской и поведением.
Я высвобождаюсь из ее рук. Она сворачивается клубочком у стойки, а на ее колготках появляется новая стрелка.
– Что случилось после того, как мы ушли? – интересуюсь я у Грэн, открывая дверь в кладовую.
Голова Грэн опускается, когда она говорит: