Она хмыкает.
– Гонцы не уйдут, пока не доставят сообщение, – сообщает она мне. – Неужели ты хочешь, чтобы Народец жил на нашем крыльце?
Я медлю, потому что, очевидно, мне этого совсем не хочется. Но я больше не доверяю Грэн. Я стучу в дверь со своей стороны.
– Это правда?
– Я хочу жить на вашем крыльце не больше, чем этого хотите вы, – говорит она, ее мягкий голос приостанавливается, делая акцент на слове «крыльцо».
Я прикусываю губу, а потом отвечаю:
– Одно послание, и вы уйдете?
– У меня нет никакого желания надолго оставлять свой пост.
Я провожу рукой по волосам, но локоны все еще влажные и путаются в пальцах.
– Ладно, – ворчу я и оборачиваюсь к Элли через плечо. – Не подходи, хорошо?
Она скептически вскидывает бровь, намекая мне, что вероятность подобного невелика, и я поворачиваюсь обратно к двери, вновь чувствуя напряжение в мышцах. Мне придется поговорить с ней об этом, обо всех опасностях, которым она может подвергнуться. Я берусь за ручку и распахиваю дверь.
– Что? – огрызаюсь я, хотя лицо, представшее передо мной, вызывает странную нотку раскаяния. Синекожая вооруженная нимфа, которая стояла на помосте рядом с королем, подмигивает мне с порога. «Красивые хищники все равно остаются хищниками», – говорю я себе. И я уже успела почувствовать себя жертвой.
Она выжидает мгновение, прежде чем ответить, но ей, кажется, неловко.
– Я бы предпочла войти внутрь.
– Не приглашай ее! – шепчет Элли чересчур громко. – Если ты пригласишь их, они смогут заходить в любое время. Верно? – спрашивает она.
Я растерянно моргаю.
– Эль, это же вампиры.
– Ой. Ну все равно.
– Она не вампир, ради всего святого. Это обычная вежливость. Вам обеим не помешает этому научиться, – ворчит Грэн, отталкивая меня от двери. – Пожалуйста, Исла. Проходи.
– Если что, это она нас воспитала… – бормочет Элли, когда нимфа входит в гостиную.
Нимфа смотрится крайне нелепо на фоне наших цветочных обоев и кружевных занавесок, что почти вызывает у меня смех. Волосы цвета темной полуночи, затянутые в тугой хвост, пронизаны нефритовыми линиями. Прическа только подчеркивает идеальное сердцевидное лицо. В ее красоте прослеживается мягкая невинность, которая противоречит суровой жестокости ее брони.
Она склоняет голову.
– Грануаль. Рада видеть тебя снова.
Старушка возится с завязками своего розового махрового халата.