Как у них
«Лицо лазури пышет над лицом
Недышащей любимицы реки.
Подымется, шелохнется ли сом —
Оглушены. Не слышат. Далеки.
Очам в снопах, как кровлям, тяжело.
Как угли, блещут оба очага.
Лицо лазури пышет над челом
Недышащей подруги в бочагах,
Недышащей питомицы осок.
То ветер смех люцерны вдоль высот,
Как поцелуй воздушный, пронесет,
То, княженикой с топи угощен,
Ползет и губы пачкает хвощом
И треплет ручку веткой по щеке,
То киснет и хмелеет в тростнике.
У окуня ли екнут плавники, —
Бездонный день – огромен и пунцов.
Поднос Шелони – черен и свинцов.
Не свесть концов и не поднять руки…
Лицо лазури пышет над лицом
Недышащей любимицы реки»
Моё первичное впечатление, моё мгновенное ощущение, сопутствующее прочтению этого стихотворения – тону, будто маленьким мальчиком сунулся я в тёмную глубь омута, так загорелось мне искупаться, а там, вдруг, провал, проваливаюсь в яму, в тину, ухожу с головою, выныриваю, пытаюсь дотянуться ногами до дна, до опоры, снова погружаюсь в тёплую массу, вдруг ставшей мне неведомой воды, которая легко и привычно поглощает меня, моё тело… Вода не знает, что я не умею плавать, омут зовёт погостить и я, несмотря на страх и ужас утопления в этой плотной воде слов, различаю всё-таки под ногами какие-то «коряги», остовы для удержания себя над поверхностью привычного мне сознания. Вот он, оказывается, какой, омут поэзии: вода глубокая, но тёплая, вода непрозрачная, но отражает так много неба с облаками, солнце, ещё что-то… Я удерживаю себя, буквально, на кромке бездны, плыву, не двигаясь, я во власти этой воды, которую больше вижу, слышу, чем понимаю. Её «содержание» в её языке, это не поэт Пастернак, это омут выплёскивает, строка за строкою, свою бездонную речь, я успеваю омут поэзии, поглощающий меня, её маленького мальчика, это не просто масса слов, это пространство, в котором нет верха и низа, правой стороны и левой, до и после, моё и чужое, я и не я, здесь «над лицом» не означает одно над другим, но, скорее, одно в другом, одно без другого никак. Перестаю наблюдать. Исчезаю. Становлюсь самим наблюдением. Хорошо. Легко. Не привычно так вот отсутствовать, присутствуя во всём. Я не могу пересказать своими словами этот «омут слов», в котором очутился. Заворожённость объяла меня. Помогла мне, пусть только на мгновение, узнать что-то важное о мире, о том, как всё устроено – где – в мире, во мне самом? – да, именно во во мне самом,