Петьку закружило вокруг этого чудесного создания. Никогда Петька ещё так не танцевал. Молодая голубка его заметила и выбрала. И тут Петька увидел огромную, страшную тень.
Но чудо!
С криком:
– А ну пошёл вон отсюда! – на летящую тень набросилась другая. Все, кто присутствовал при этом, описывают это так:
– За пасущимися голубями из дырки цоколя наблюдал серо-рыжий кот. Он выбрал себе одного голубя и в момент любви выпрыгнул из своего укрытия. Но на летящего в прыжке кота сверху спикировала говорящая ворона. И с криком: «Пошёл вон отсюда!» – так долбанула кота по черепушке, что второй прыжок, но уже к отступлению, у кота был гораздо длиннее, чем первый.
Эту историю рассказывают, добавляя к ней всё новые и новые подробности.
Катька стала главной звездой двора. Но она это и раньше знала.
А на её: «А ну-ка, дай прикурить!» – ей сразу предлагали пиво. Катька стала разборчивой, «Старый мельник» не пила.
Предпочитала «Балтику 7».
Жаль Катьку, ведь сопьётся, дурёха.
А на чердаке панельной пятиэтажки появилось новое гнездо с сидящей в нём голубкой. Хвост голубки украшают два белых пера. Из чердака, как песня, звучит Петькино курлыканье. Ведь счастье для всех одинаковое – и для почтовых, и для обычных сизарей.
Кота больше во дворе никто не видел. Говорят, в леса подался.
Когда и к-а-р, не кара
Метельно.
Уборочные машины вышли на борьбу с зимними узорами на дорогах.
Кому узоры, а кому-то – план по валу.
Крутятся щётки, тараном идёт техника, оставляя после себя белую крошку реагентов.
Такой подлости от коммунальных служб падающий снег не выдерживал и в глубокой скорби таял.
Под ногами хлюпала зимняя гать.
Городская сырость с недавних времён стала неизбежностью и проникала не только через ботинки, но и через носки. Проникала не только снизу, но и сбоку, сверху… За возможность не скользить ногам страдал весь организм.
О санках можно было только мечтать.
Город боролся с таким временем года, которое называлось – зима.
И зима, видимо, осознав, что ей не рады, платила тем же. Меняла снегопад на дождь. Морозы на оттепель и наоборот.
Васькин шёл вдоль зелёного сетчатого забора. На заборе сидела нахохлившаяся ворона.
Сравнявшись с птицей, Васькин остановился и вылил на неё всю накопившуюся тяжесть постоянного бытия.
Уставившись на не улетающую ворону, Васькин задал ей прямой вопрос: