Почему? Почему так вышло? Кто знает ответ? Точно не я. Яблоки и апельсины. Они продолжат существовать, но кто-то их уже никогда не попробует. Гниющее яблоко на плите. Мертворождающая утроба матери-земли, лишь забирающая и ничего не дающая взамен. Но это ведь не правда! Все поглотит буйная, стылая трава, прорастающая на удобрении почек, печенок и селезенок.
– Я думаю заняться продажей сумок, – рассмеялся Николай, когда мы тогда сидели в баре.
– Да, займись, дорогу молодым!
– Ну если ты начнешь заниматься подобным, это будет совсем не сексуально, – с деланным возмущеньем заявила Марина. Марина была шатенкой с вечно улыбающимся лицом. Вечно улыбаться – это не обязательно быть слабоумным. Она такой не была, просто была такой жизнерадостной.
Была. Была. Была. Была. Была. Была. Была. Была. Была. Была. Эхом отдавалось это слово в моем уме. И сознание пришло на помощь самым идиотским образом. Да, конечно, была. Ведь Николай расстался с ней, едва ли у вас будет еще повод пересечься. Стало тошно. Катя, которая поглядывала на меня? Как глупо. Как мерзко. И Николай. Его видели все мои студенты, когда он после моего последнего занятия заходил ко мне. Издерганно. Отстраненно. Вот как он выглядел. Душа будет жить после смерти. Ведь все в жизни имеет свою противоположность. Вскрываемся? А раз есть смерть, то есть и противоположное ей – жизнь. Прости Сократ, или Платон, но логика идиотская. Конечно, есть противоположность. Вот ты жил – а вот ты мертв. Но никогда обратно. Мне не продашь эту обманчивую, тусклую надежду.
Николай заходит в мой кабинет, потерянный, несчастный. Когда в нашем сердце возникает дурное предчувствие? Когда мы начинаем понимать, что вот-вот раздадутся слова, которые подведут черту под тем, что мы знали. Любое изменение нарушает единство мысли о бытии. Значит любое изменение есть крах. Но возможно есть порог чувствительности нас к подобным крахам. И маленькое изменение не нарушает того порядка вещей. А большое – большое меняет все раз и навсегда. Это было большим. Прорвать грань бытия – это сумело данное событие.
Передо мной возникла дорога, она словно выступила из леса или лучше сказать лес расступился, обнажив дорогу. Мы ходим по узким тропам, оставляя по сторонам от себя смутное ничто. Где не ступала нога человека. Я перешел дорогу. Теперь я на месте. Дождаться автобуса и ехать домой. Надо пользоваться плодами жизни, пока сезонная тоска не покрыла голову мою пеплом. Я поеду домой. Буду читать. Буду думать о том, что важно для меня, как будто ничего не случилось. Как будто мир, о котором, как мне казалось, полтора часа назад я знал все, верил, что цепь событий, уходящая в будущее из прошлого, вполне доступна моему пониманию, не изменился. Но он изменился. Он меняется каждую секунду. Но! Это же трюизм. И он как щит, перед девятиглавым миром.