– Ясно, – быстро теряет интерес. – Здесь неплохо.
Небрежным жестом позволяет мне остаться.
С деланной смелостью подхожу к краю скалы, присаживаюсь, свесив ноги с выступа. Цербер хмыкает и опускается рядом.
– Здесь красиво, – исправляю его. – Главное, чтобы и сюда не добралась… «цивилизация», – киваю назад, в направлении, где раскинулись клубы и кафе.
– Что плохого в том, чтобы облагородить дикий пляж? – черные брови взметаются вверх.
– Облагородить, но не опошлить, – качаю головой и устремляю взгляд вдаль. – Я помню прибрежную полосу нетронутой. Именно этим она и манила отдыхающих. Вы слышали об экотуризме? – мельком смотрю на цербера, но сразу же отвожу глаза.
– Разбираетесь в турбизнесе? – в голосе мужчины проскальзывают деловые нотки, будто мы бизнес-партнеры на совещании.
– Немного, – отвечаю пространно, потому что не хочу выдавать лишние сведения о себе. – Я работала в крупной туристической компании.
Умолкаю, не упоминая ни названия фирмы, ни имени Врагова.
– Так что с экотуризмом? – цепляется цербер за мою фразу.
– В последнее время он набирает обороты, – решаю не вдаваться в подробности. – Но это не объяснить бизнесменам, которые хотят легких денег и ежеминутной прибыли. Не удивлюсь, если завтра какой-нибудь «умник» решит отель выстроить у скалы…
Мужчина внезапно закашливается. Сильно, надрывно. В определенный момент начинаю волноваться. Протягиваю руку, чтобы по спине его похлопать, но все прекращается так же неожиданно, как и началось.
– Не любишь бизнесменов? – спрашивает хрипло, резко переходя на «ты».
Подсознательно принимаю его ненавязчивую попытку сближения. Не люблю условности и излишние церемонии.
Мы – два обычных человека, которые встретились на отдыхе. К чему нам «выкать»?
– Хм, не так, – уточняю, задумчиво надавливая пальчиком на свои губы. – Не переношу людей, которые идут по головам ради достижения личных целей. Сфера их деятельности не имеет значения…
– Говорят, своя рубашка ближе к телу, – многозначительно тянет цербер, внимательно следя за каждым моим действием.
– Да. Но не в том случае, когда она сорвана с остывающего тела нищего, – складываю руки на коленях. – Разве нельзя жить хорошо, но при этом не делать плохо другим?
Взглянув на мужчину, успеваю заметить, как уголки его губ дрогнули в некоем подобии улыбки.