– Мне плевать, если попадут в лицо, – говорит она с хитрой улыбкой. – Я против синяков на теле. Но не на лице.
Разные люди переносят боль по-разному.
Сара занимается тайским боксом. Когда-то мы вместе учились балету, но сейчас я удобно устроилась на горке из шлакоблоков в подвальном помещении в Восточном Нэшвилле и наблюдаю за ее спаррингом. Мы больше не танцуем. Очевидно, мы обе нашли новый способ тревожить наши старые раны.
Я пришла повидаться с Сарой, потому что рассказывать о моих отношениях с мазохизмом невозможно, не вспомнив десятки лет в балете. Эти воспоминания – все равно что заросли ежевики, сквозь которые я пробираюсь босиком: больно, хотя есть в этом и свое удовольствие. Хочется обильно сквернословить, что уж там. Когда я спросила у Сары, не скучает ли она по балету, она молниеносно и недвусмысленно сказала «нет».
Мир балета, в моем понимании, был чрезвычайно жестоким, морально и физически, как круги замалчиваемого ада. Я провела годы, изнемогая от усталости и голода, в вечной борьбе с бедным, измученным телом, у которого решительно отказывалась уменьшаться грудь, независимо от того, какой миниатюрной я была в целом. Вспоминать о тех днях крайне неприятно, хотя страдания нисколько не повлияли на мою преданность искусству. Наоборот, это укрепило мою решимость. Балет захватил мое детство и юность; ежедневные многочасовые занятия танцами уступили место балетным классам в старших классах школы. Все лето я проводила на недельных интенсивах. Танец поглощал меня, как ничто другое. Я любила его отчаянно. Сара тоже, я это знаю.
Сейчас я вспоминаю об этом, потому что пытаюсь найти ответ на риторический вопрос: почему я такая? Почему мне нравится боль? И конкретнее: это балет превратил меня в мазохистку? Или я уже хорошо подходила для изнурительной дисциплины этой формы искусства, благодаря характеру, туманному «я», которое становится плотным и обретает имя в детском саду? (Оба предположения могут быть верны, и мое нутро подсказывает, что ответ на оба этих вопроса – да.) Если говорить о моих сложных отношениях с болью, то раньше я чувствовала стыд из-за того, что я особенная и это только моя проблема, но теперь это не так. Теперь я вижу, что специально причинять себе боль, чтобы улучшить самочувствие, вовсе не оригинально. Боль присутствует повсюду: в бутылке с острым соусом, в ледяном бассейне, на жестком полу в студии, и, конечно, она витает в воздухе в зале