Последнее предложение было произнесено с таким призывом и настолько преисполнено величием, что мне немедленно захотелось нести флаг перед этим сражением. Но из врагов родины в этом кабинете была лишь пыль на подоконнике.
– Что вы вообще несете? – терпение не моя добродетель.
– Если он тебя изнасиловал, лучше говори сейчас или забудь навсегда, – с окончательным разочарованием относительно моих интеллектуальных способностей произнесла целительница.
Несколько бесконечных мгновений я смотрела на тетку, открыв рот. И впервые, наверное, в моей жизни не находила слов от шока. Пыталась выдавить хоть что-то связное, но лишь несуразно покачивала головой и хаотично дергала бровями.
– Так у дела будет больше шансов, а срок серьезней, – доверительно сообщила мне госпожа Торг.
Фамилия целительницы вспомнилась, как нельзя вовремя и, наконец, впустила в мою голову не только слова, но и целые предложения.
– Благодарю Вас за совет, заботу и, в целом, беспокойство за женщин, – скрыть иронию получилось плохо, – но если бы меня кто-то хотя бы попытался изнасиловать, то я бы шла на кладбище, а не в службу охраны порядка.
Тетка недоуменно приподняла брови, демонстрируя полное непонимание, а я любезно пояснила:
– Трупы надежнее всего прятать на кладбище.
И получив, наконец, заключение, покинула кабинет госпожи Торг. Прощались мы с женщиной в абсолютном молчании и весьма недовольные друг другом. Поэтому к кабинету следователя я шла настроенная на второй акт театрального представления “плевать на себя – спаси других”. Отчего-то мне показалось, что все теперь захотят из меня сделать жертву насилия. Заблуждалась. Сущий Оп! Как же я заблуждалась.
Указанный в талоне страж в кабинете тоже оказался один. Сидел за грубым потертым столом и перебирал кристаллы, то и дело вызывая в качестве видения, записанные на них события. Мужчина был совершенно обычный и ничем не примечательный. Даже цвет волос был таким невыразительным, что я затруднялась определить этот цвет. Пригласил присесть, хмуро ознакомился с талоном и медицинским заключением, сложил это все в папку у себя на столе и коротко сообщил:
– В рассмотрении отказано.
– То есть как “отказано”? – второй раз за утро у меня закончились слова.
– Вот так – “отказано”, – добавляя властности и официоза, надавил страж и посмотрел при этом мне прямо в глаза.