Но это было враньём.
В ночь убийства Каи он совсем не спал. Домой вернулся только под утро и долго стоял под душем. Не хотел из него выходить. Никогда. Вода была горячей, но его всё равно трясло. Скорее всего, он простудился. Юрген вышел из душа, заварил огромную чашку кофе и дрожащими руками плеснул в неё выдыхающегося коньяка из початой бутылки.
Ты тоже скоро выдохнешься, если немедленно не сделаешь то, что нужно, – клацали, как печатная машинка, его зубы. – Ищи.
Осторожно, чтобы не разбудить жену, он принялся рыться в столе Каи. Комната была очень большая, но одна, и им троим приходилось делить пространство, что действовало на нервы всем, но больше всего – Кае.
– Что ты ищешь? – спросила вдруг Керсти.
– Да это… скидочную карту куда-то дел, – промямлил Юрген, похолодев от ужаса. Он был уверен, что Керсти ещё спит.
– Они все на полке в коридоре, – вяло ответила Керсти и повернулась на другой бок. Снотворное утянуло её обратно в вязкое беспамятство.
Юрген остался стоять, обливаясь потом, не в силах продолжить поиски. Когда Керсти захрапела, оцепенение спало. Через пару минут он обнаружил потайное дно в одном из ящиков.
Вскоре всё было кончено.
Вечер на побережье Локсы умиротворял спокойной и величественной красотой. Кая любила свой небольшой городок, особенно его пляжи, и умерла, смотря на родной залив. Заходящее солнце окрасило небо в тёмно-оранжевый, ветер стих, и пламя огромного костра в центре пляжа взвилось вверх, вступая в полноправное владение ночью. Оторвать взгляд от почти трёхметрового огня было невозможно. Никто не заметил, что Юрген смотрит в другую сторону, на сосны. Торжественно-печальная мистическая атмосфера причиняла ему почти физическую боль. Хуже были только слова и взгляды, осыпавшие его и Керсти в последние дни. Терпеть их было невыносимо.
Керсти сняла с поминальной свечи-лампады металлическую крышку, и Юрген поднёс к фитилю горящую спичку. Вечер был безветренным, свеча зажглась почти моментально, не давая рукам Юргена трястись на обозрение всей округи. Жена накрыла прозрачный сосуд крышкой и осталась стоять, не в силах пошевелиться. Стекло было жёлтым – любимый цвет Каи, – и казалось, что в руках Керсти не свеча в память о погибшей дочери, а какой-то волшебный светильник, озаряющий пляж сказочным ярко-жёлтым светом.