Когда головная боль немного унялась, он кое-как доставил себя в душ на пять минут, запихнул в рот оставшийся с вечера бутерброд с холодной курицей и запил кофе. Сорокалетний холостяк со стажем, он предъявлял не слишком высокие кулинарные требования. По крайней мере, пока находился не в стазисе.
Пока чистил зубы, глядел на свое морщинистое лицо в покрытом каплями зеркале. Искусственные глаза лихорадочно расширяли и сужали зрачки: отражение то расплывалось, то снова становилось четким. Монотонно начищая потускневшую эмаль своих зубов, Демидов отмечал, как от барахлящего импланта меняется его внешний вид. В размытом состоянии он выглядел сносно: просто среднестатистический человеческий силуэт телесного цвета, без выдающихся признаков, а только с мягкими затемнениями на участках, где свет сталкивался с рельефом его тела и тот отбрасывал жидкую тень. В четком – не очень: сгорбленный, морщинистый сгусток плоти с ненатурально яркими голубыми глазами и редеющей седой шевелюрой. По современным меркам, в свои сорок он уже был в конце пути. Большинство людей теперь едва ли доживали до пятидесяти – один из десятков вирусов, разгуливавших по планете после войны, рано или поздно добирался до каждого. Впрочем, с тех пор как в его жизни не стало Марии, Демидова это не беспокоило.
В момент фокусировки взгляд его зацепился за серое пятно в месте, где раковина соединялась со стеной. Выплюнув белую от пасты слюну, он нагнулся, чтобы рассмотреть получше: пятно распалось на сотни очагов молодой плесени. В панике он бросился на кухню и вернулся в перчатках, с губкой и дезинфицирующим спреем.
Следующие четверть часа он лихорадочно уничтожал очаг плесени. Он тер губкой пораженное место до тех пор, пока биоанализатор, встроенный в его имплант, не сообщил о практически полном отсутствии угрозы. От одной мысли о бактериях, микробах, плесени и прочих представителях микромира Илье становилось трудно дышать, а его ладони и пятки начинали потеть.
На выходе из дома в него врезался хмурый бугай в кожаной куртке, и кофе из бумажного стакана, который Демидов держал в руке, чуть не выплеснулся ему на штанину. Буркнув совсем не искреннее «сорри», бугай протиснулся в парадное и бодро зашагал к лифту, будто ничего не произошло. От мужчины распространялся тяжелый чесночный дух. Илья так опешил, что даже не нашел, что сказать грубияну вслед, а лишь злобно посмотрел на его бычью шею, по которой порхала татуированная живыми чернилами бабочка. Такого странного персонажа в их кондо он прежде не встречал. Он с грустью задумался о миллионе болезнетворных бактерий, которых, должно быть, оставил на его одежде этот контакт. «Не забыть сдать этот пиджак в химчистку. Подумать над поисками новой квартиры», – отметил он про себя.