Собственно, чем плохо быть сержантом? Я и сам сержант. Старший.
До генерала далеко, вот чем плохо. По служебной лестнице если идти. А если по горизонтали – вот он, генерал, рядом.
Я спустился в столовую и вкусил вегетарианской пищи. Как заказывал. Летние щи из капусты. Салат. Фальшивый заяц. Чай из трав. Стручки молодого гороха на десерт.
Душа считала, что это именно то, что нужно. Кто я такой, чтобы спорить с душой?
Обыкновенный обед переводит меня на полчаса в состояние сонное. Тут ещё и армейская привычка, и армейский рацион и армейские нагрузки. Два года, как нагрузок нет, но послеобеденная пара для меня – время передышки. А сегодня я уже через пятнадцать минут был свеж и бодр. То ли травы в чае особые, то ли малая калорийность обеда, а, может, ещё и природа, окружение.
Я вернулся в мезонин, но о золоте уже не думал. Золотой перерыв. А думал я о подземном граде. Войкович подал обещанную книгу. Турецкий я не знаю, но английским владею даже без словаря. Хорошо читаю, понимаю разговорную речь и сам говорю – в ресторанных пределах и чуть больше.
Деринкую меня поразил. Это, действительно, не пещера, а город, уходящий под землю на шестьдесят метров. А рядом другой город – Невширах. Каждый из городов населяли тысячи, а по другим данным – десятки тысяч человек. Возраст – пять тысяч лет. Есть и города и поменьше, и они связаны между собой многокилометровыми тоннелями. Причем сами города исследованы едва на десять процентов, и некоторые ученые утверждают, что в глубину города простираются куда глубже, чем предполагается. Но с исследованиями не торопятся. Бюджет не позволяет, города слишком велики, да и политическая обстановка последнее время не радует.
А вдруг и здесь подземный город доскифского периода? Это не десять тонн золота, это сокровище бесценное. Десять тонн золота – создать действующий музей, с научным центром, увлеченными гидами и обсерваторией (почему-то вдруг подумалось, что обсерватория с небольшим телескопом, семидесятисантиметровым рефлектором, очень даже пригодится. Больше нельзя из-за восходящих потоков воздуха).
Погоди-погоди. Не в обсерватории дело. Положим, сегодня это невозможно: всё отберут, самого законопатят, а то и убьют, а музей замурыжат. Но почему этого не сделал граф Карагаев? Почему не сделали в годы советской власти, которая науку, в общем-то, уважала, особенно в шестидесятые и семидесятые годы?