Подошёл день отъезда. У Рязанцевых в доме толпились гости. Отсутствовал лишь приболевший Рязанцев. В комнате два стола поставили рядом, но всё равно лишней тарелки некуда было ткнуть: так постарались стряпухи. Василиса вертелась в кухне: то доставала из шкафа бутылки, то прятала их. Ефим сидел напротив сына, помалкивал, теребил бородёнку и косился через дверь на Василису.
– Ничаво, – наконец махнул ей рукой, – подавай жидкость.
– Полины нет, – прошептала Агафья Кирилловна.
– Правда… – буркнул Ефим. – Погоди! – повернулся к жене.
Та вернула бутылки в шкаф, предварительно осушив полстакана водки.
– Вот и я! – вошла в дом, улыбаясь, Полина, с нею Зина, дочь.
Полина у Агафьи Кирилловны старшая, ей уже тридцать пять лет. Но оставалась, как в юности, смешливой. Картофельный нос, искорки в глазах – всё указывало на весёлый характер. Разглядывая гостей, она воскликнула:
– Всем присутствующим доброго здравия!
– И тебе, Полина! – пробасил Ефим. – Анна, Мань, Зинка, идите с малыми в ограду, нечего мешать!
Анна, фыркнув, щёлкнула по носу Сашку за то, что тот влез в тарелку рукой, но потом взяла его на руки, а Зинке, тринадцатилетней худощавой девочке, показала на Вовку, сползшего с печи; детвора подалась во двор.
– В сторонку далёкую провожаем, – поднялся Ефим. – Всех дождались. Старая, подавай!
Поглядывая на супругу, Виктор подумал: «Оставляю одну, что-то будет?» А она думала о своём: «Саша интереснее Виктора, но муж детей наших любит и меня всякую».
– О чём, Ксюша, думаешь? – спросил Виктор.
Она, вздрогнув, опустила глаза и проворковала:
– Помни, Витенька, ты детям нашим нужен и мне…– Может, в эту минуту поверила сама, что будет ждать мужа как положено супруге.
В дверь всунулся Вовка. «Дайте конфет» – попросил. Ксения насыпала ему в ладони конфет и пряников. Ефим рукою, дрожащей поднял стакан и произнёс речь:
– Выпьем за солдата, пусть дослуживает и возвращается!
– Полина, Ксения, поддержим! – пошатываясь, потянулась через стол Василиса, в руке держа стакан.
«Выпили по первой, выпьем по второй…» – Агафья Кирилловна песню завела.
С улыбкой подпела Полина, повторяя окончания строк. Потом пели: «Скакал ка-а-зак через долину…». А следующую песню пели и детишки, вернувшиеся со двора: «Позарастали стёжки-дорожки, где про-о-о-ходили милого ножки». Еремеиху язык перестал слушаться, она подалась на крыльцо.