– Снимай рубаху и штаны! – стуча зубами, прикрикнула Зина.
Она помогла малышу снять рубаху, а штаны он, отвернувшись, снял сам. Отжав его тряпки, Зина потрясла их и приказала:
– Теперь оденься, на солнце досохнешь.
Платье Зина с себя не сняла, только отжала внизу.
– Пошли быстрей, надо согреться, – приказала Зина и направила шаги к лесу, не выпуская Сашкиной руки.
Они вышли к поляне. Солнце светило ярко. Окружали поляну старые толстые берёзы.
– Тут и наскребём! – обрадовано сказала Зина.
– Зина, – оправившись от испуга и согревшись, Сашка вернул привычку задавать вопросы, – правда, что русалки любят посидеть на камнях?
– Наверное, правда.
– Я знаю, почему: им холодно в воде, вот они и греются.
Из леса шли они, едва передвигая ноги. Зина несла кусок бересты, на которой лежал тонкий слой смолы. Как отполированная, она отражала лучи солнца.
– Смотри, как красиво! – восхищённо сказала Зина.
– Смолы не видела? – буркнул Сашка.
– Эх ты, – осуждающе сказала Зина, – не любишь красоту, – и, мечтательно улыбаясь, продолжила: – А я люблю смотреть на облака, на птичек.
Полины дома не было.
– Где же мама? – вздохнула Зина, положив бересту на лавку.
– Сплетни собирает, – брякнул малыш и осёкся, увидев неодобрительный взгляд сестры.
– Иди, умойся, болтун, где мыло, знаешь!
Сашка, с ковшом, отправился за водой, в сени. Мимоходом глянув в окно, он увидел приближающуюся тётку; она размахивала руками, улыбалась и что-то себе говорила.
– Милые мои! – воскликнула Полина, распахнув дверь.
Она сияла, казалась молодой, даже косынка как-то по-девичьи легла на плечи её, волосы же ниспадали ей на лоб, и она ладонью их поправляла. Сашка хорошо знал эту правую ладонь – на ней отсутствовало полмизинца, но оплеухи она отвешивала такие, что после даже одной долго шумело в голове. Но сейчас тётка с лаской тискала его и Зину.
– Милые мои! – воскликнула. – Война кончилась!
На детей сообщение подействовало по-разному: Зина засмеялась, а Сашка громко захлопал в ладоши и заорал:
– Теперь много хлеба будет! И каши манной сварим!
Манная каша – его мечта, за неё он отдал бы, не задумываясь, рогатку Вовкину, которая временно перекочевала в его карман.
Лицо у тётки было розовым, щёки сияли от капель пота, а изо рта пахло как от пьяного деда. «Сегодня она добрая!» – подумал Сашка. Но главными для него были её последние слова.