– Испугался? – присаживаясь рядом, спросил дядя. – Зря – я не маленький, чтоб отстать. Вообще-то думал, что ты спишь.
Сашка с благодарностью посмотрел на дядю, пальчики рук его дрожали от волнения.
– Да ничего не случилось, – продолжил успокаивать его дядя. – Всё хорошо, ложись и спи.
– Не хочу спать.
Скачков вынул из сумки стакан и плеснул в него немного вина.
– Выпей, – подмигнул. – Уснёшь сразу.
Малыш понюхал.
– Это вино? Оно сладкое?
– Должно быть.
Малыш выпил и ещё немного поел; после этого и уснул.
Тук-тук, так-так мерно стучали колёса. За окном темнело. Алексей Трофимович пил вино и глядел в ночь. На небе не было звёзд; но вот одна сверкнула. «Так и в жизни, – подумал. – Счастье у человека одно, и его не просто найти – свою звезду среди других, но если она и отыщется, то в любое время её закрыть могут облака». Он выпил остаток вина и подумал, что его звезда погасла. А ведь было всё так хорошо: на последнем курсе института они с Машей подумывали о свадьбе, и он себе представлял, какой карапуз будет у них. Думая так, Алексей Трофимович посмотрел на Сашку. «Нет, такого сынка у меня не будет – наверное, не будет».
Хорошо или плохо, но он встретился на Севере с Ксюшей. Только в ней он увидел сходство с Машей. За это, наверно, и полюбил, хотя простой, не романтической любовью. Может быть, она даже спасла его, когда ему приходилось видеть, как достойные люди и всякое отребье хлебали одну баланду и зубами плевались, заболев цингой. Он положил голову на стол, опустевшая бутылка скатилась на пол. Но Скачков этого не слышал: он спал.
В тридцать девятом году его арестовали на нелегальном студенческом собрании и отправили с группой таких же молодых людей этапом на строительство заполярного города металлургии, Норильска. В деле у каждого значился северный порт Дудинка, металлургический комбинат. Поместили осужденных в тесный трюм баржи. Тридцать шесть арестантов, студенты, повидавшие в жизни ещё мало. Правда, были с ними двое пожилых арестантов – профессор, бойкий в свои лета, и преподаватель иностранного языка.
Плыли, плыли, наконец, услышали, что впереди Карские ворота. Значит, до порта Дудинка осталось недалеко. Так представляли себе путь заключённые.
В те дни Скачков старался меньше думать о том, что его ждёт, перебивал тревожные мысли воспоминаниями о студенчестве и, конечно, о глазах Маши. «Ради них он выживет, пусть и тяжёлыми будут испытания» – укреплял он себя такой мыслью. Минуло с тех пор уже много времени, но он в ночных снах, похожих на кошмар, всё видит минуты ареста, дни заключения и допросы. И, конечно, вспоминает слова девушки: «Лёша, помни, ты всегда здесь, в сердце…». Эти слова ему были светом и в камере, и в хаосе этапов и пересылок, заглушали стук каблуков часовых.