Взмахнул топором.
– Окаянный, до хребта перерубил… – заворчала на мужа Агафья Кирилловна.
Кровь, забулькав, потекла в ведро. До ночи провозились старики, пока тушу не прикрепили к балке. Усталые, руки едва отмыв от крови, легли старые на полу, в кухне, постелив старый полушубок.
Утром Вовка приполз в кухню. Посмотрев на лежащих стариков, подкатился к Анне, потеребил её. Девушка, открыв глаза, улыбнулась.
– На полу деда с бабой… – коверкая слова, малый показал в сторону кухни.
Анна взвизгнула, увидев топор, окровавленный, и родителей, лежащих на полу. Вовка, испугавшись, ударился об пол боком. Прибежала в кухню Ксения. А вскоре малыш смотрел на взрослых, которые смеялись, пальцем тыча на топор.
– Кто же загубил корову? – отсмеявшись, Семён спросил. – Ничего, на рынке скажут, чем кормили… – Насупился.
На крыльце он пососал цигарку, потом говядину сложил на тележку.
В полдень пришла с рынка Анна. Глаза – как смородины в брусничном соку.
– Ревела? – спросила мать.
– Корову я погубила…
– Как это? – руки развела Агафья Кирилловна.
– В желудке иголку нашли.
Мать закричала было на дочку, но, посмотрев ей в глаза, одно сказала:
– В библиотеке лучше бы посидела.
Вздохнув, добавила:
– Не реви… говядину продадим, перебьёмся зиму, к весне тёлку купим. Жалко, детки зиму без вольного молока будут…
Скрипнула калитка, показалась почтальонка, на ходу доставая конверт из сумки.
– Ах ты, письмо! – заволновалась бабка. – От кого?
Анна взглянула на обратный адрес:
– От Васьки.
Сев на крыльцо и всхлипывая, она принялась читать. Василий сообщал, что учится на курсах механиков корабля, что подал заявление в ВКПБ, и что скучает по родным.
Девять писем Виктор отправил жене, а от неё получил одно. Сержант Пестиков, мясистый, с конопатой рожей, съехидничал – мол, не стоит тревожить письмами молодую женщину.
– Попадёшь под руку! – вспылил Виктор.
– Ладно, нельзя пошутить… Кстати, тебе светит отпуск, – сказал Пестиков с неприкрытой завистью в голосе.
– С чего взял?
– Комбат комиссару говорил, я подслушал. По правде, отпуск заслужил: и самбист, и стихи в армейской газете печатаешь, и детишками уже обзавёлся.
– Дорогой Пестиков! – Виктор сжал руку сослуживцу. – Пойми, Пестик, второй ведь сын растёт, второй! Глянь, – Он извлёк из кармашка гимнастёрки крохотное фото, – вылитый я!