– Что происходит? – прохрипела она и откашлялась, поморщившись. Сухое горло неприятно царапало. Не приведи местные боги, еще голос потеряет перед премьерой. Плакала тогда ее ведущая партия. – Воды!
Сидевший на подушках напротив подтянутый мужчина с седоватыми висками приподнял бровь в ответ на ее приказной тон, но выудил откуда-то небольшую прозрачную бутылку. Марго потянулась за ней, и осознала, что ее руки соединяет тонкая, на вид декоративная цепочка.
Тем не менее девушка хладнокровно взяла воду из рук похитителя, скептически понюхала, и решив, что травить ее после того, как откачивали, не будут, храбро глотнула. Потом еще раз.
– Я пою в Королевской Опере послезавтра. – ледяным тоном пояснила она. – Горло нужно беречь. Не знаю, чем вы меня там околдовали, надеюсь, обойдётся без побочных эффектов.
Мужчина напротив хмыкнул.
– Будете вы там петь или нет, решать не мне.
И замолчал, безразлично глядя в занавешенное окно.
Марго тоже туда уставилась, ничего примечательного не нашла, и принялась рассматривать загадочного похитителя. Но чем больше она изучала его лицо, тем яснее понимала, что не в состоянии запомнить его черты. Стоило отвести взгляд от его глаз, она уже не могла назвать их цвет.
– Артефакт «Маска». – любезно пояснил мужчина, заметив ее настойчивый интерес. – рассеивает внимание, усредняет внешность. Вы же из попаданок? Вам на курсах не объясняли?
– Да, что-то было такое. – кивнула Марго, прикусив губу. Курс она прошла с отличием, и прекрасно помнила, что подобные артефакты выдают только представителям спецслужб, причём под строгую отчетность. Изготовление и распространение нелегальных «Масок» каралось каторгой, в лучшем случае, и казнью в худшем.
Значит, скорее всего, она в руках официальных органов правопорядка. Это несколько ее успокоило, хотя недоумение по-прежнему зашкаливало. За каким лядом она могла понадобиться спецслужбам?
И что она такого успела натворить, что ее заковали в наручники Истины?
Тонкая серебристая цепочка, обвивавшая в три слоя ее запястья, являлась сильнейшим артефактом, применявшимся, в основном, при допросе государственных преступников, когда важно было знать, не утаивает ли чего преступник. Стоило попытаться о чем-то умолчать, она начинала светиться. Еще хуже становилось, если солгать – тогда на руках оставались глубокие ожоги.