– А это должно ему надоесть?
– Я неточно выразился… Подпространство, наложенные на дом чары и кое-какая другая магия тянет из него энергию. Изначально я не видел смысла в создании… всего этого, – Альд небрежным жестом обводит окружающую нас обстановку. – Но в определенный момент Суртаз… так сказать, выразил заинтересованность в том, чтобы часть его энергии постоянно расходовалась на какие-то нужды.
– Зачем?
– Тогда шли ожесточенные бои, – тихо отвечает бывший подселенец. – Много боли и смертей. Я так понимаю, из-за избытка энергии, с которым сам он не мог справиться… или не хотел.
Альд снова отлетает к шкафу. Я же склоняюсь над шкатулкой и рассматриваю камни. Насыщенный зеленый цвет, ромбовидная огранка, один – довольно крупный самоцвет, длиной с фалангу моего мизинца, слева и справа от него – по одному такому же, но поменьше. Дальше – еще пара чуть меньшего размера. И еще четыре совсем маленьких камешка, как если бы вытянутый ромб попытались вырезать из маленькой горошинки. Камни выложены кругом – от самого крупного впереди до мелких в противоположной стороне. И тут я понимаю, что эти самоцветы похожи на камни, которые мне запомнились во внутреннем убежище! В черепе Альда.
Неужели это действительно они? Отличный повод спросить, зачем ему эти камешки на самом деле.
– Это же камни, которые были у тебя в черепе?
– Да, – ответ бывшего подселенца едва слышен за металлическим звоном.
– А для чего они нужны?
– Это энергонакопители.
Мда, предвкушение какой-то великой тайны, связанной с этими камнями, оказалось куда интереснее правды о них. Зато с чистой совестью можно было похвалить себя за догадливость: вывод о том, что Альду эти самоцветы нужны не только для красоты, оказался верным.
– Если бы я их не снял перед тем, как… сбежать, – при этих словах лич даже прекращает шуршать и позвякивать чем-то в шкафу, – как знать, может, Коаттану и не удалось бы меня победить.
– А зачем ты их тогда снял?
– Слишком примечательные. Это очень редкие, а сейчас, наверное, вообще уникальные артефакты.
Альд возвращается к столу, держа в одной руке – сверток с каким-то позвякивающим содержимым, а в другой – небольшую склянку из темного стекла.
– И мне очень не хотелось, чтобы в случае неудачи они достались Коаттану, – саркастически добавляет он, осторожно опуская свою ношу на столешницу.