– то ли вопрос, то ли очередная мысль вслух.
Молча пожав плечами, я смотрю на пол и замечаю, что мелкие черные брызги вновь обрели бурый оттенок и принялись сползаться в пятна покрупнее
– Я не знаю, – мне наконец-то удается подобрать подходящие слова под мельтешащие в памяти лоскуты воспоминаний. – Но помню, что при самой первой встрече Многоликий Отец сразу заявил – у него есть к нам предложение. Что он расскажет, как остановить бледных…
– Думаю, нам это и без него известно. Нужно закрыть портал, соединяющий наши миры.
Не знай я Альда, то подумала бы, что он наконец-то успокоился. Но его голос звучит настолько бесстрастно, прямо как в старые добрые времена, что не остается никаких сомнений – бывший подселенец категорически не одобряет обсуждаемую перспективу.
– А хорошей слышимости и… взаимопониманию, – добавляет он, – скорее всего, способствует однажды созданная энергетическая связь.
– Или новая грань таланта Шиз… – эхом отзывается Суртаз. — Потому что с моей стороны такого эффекта нет, хотя я неоднократно обеспечивал перегрузку этому существу. Когда пытался убить.
– Может, дело в количестве энергии?.. – не будь тон Альда настолько безупречно нейтральным, я бы подумала, что он издевается.
– Еще больший выброс уничтожил бы столицу вместе со всем населением, – Первый Некромант, похоже, трактует вопрос по-своему.
Я не влажу в их разговор со своими драгоценными комментариями. Вместо этого мне вспоминается пугающее в своей красоте небо в ту ночь, когда Суртаз пытался убить Многоликого Отца. Если это не вышло у него, то вряд ли получится у кого-то другого. По крайней мере, без серьезных последствий. А раз не получается убить…
– Альд, – я пытаюсь придать своему голосу максимально миролюбивый тон. Даже вполне прилично звучит. – Не понимаю, почему ты так… нервничаешь. Ну неужели от одного разговора все станет прямо уж так…
– Я не хочу иметь с бледными ничего общего…
Безжизненная размеренность этих слов пугает. Мне страшно, и вместе с тем я каким-то внутренним чутьем понимаю, что Альду – еще страшнее. В разы. А следом возникает странное ощущение, что он сейчас говорит совсем не о том, что мы собираемся сделать. Он говорит о том, что было совершено когда-то. Или едва не было совершено, и в чем первый ученик Суртаза в свое время участвовать отказался.