Персона нон грата. Полная версия - страница 3

Шрифт
Интервал


.

Или я ошибаюсь?

Еврейское счастье (пролог)

С лёгкой руки Шолом-Алейхема словосочетание «еврейское счастье» вот уже более века гуляет по миру. В словах известного писателя и сочуствие, и горькая ирония: «еврейское счастье» – нечто вроде рокового невезения или даже беды, когда только неистребимое чувство юмора какого-нибудь Тевье-молочника или Менахема-Мендла способно уберечь от последней степени отчаяния. При этом совсем не обязательно быть евреем, чтобы таки иметь «еврейское счастье».

Мой троюродный дядя Борис, одессит и ещё на минуточку генеалог, многие годы собирал по веточкам и листочкам родословное древо семьиБрейтман. Завершил же сей славный труд (как и свой земной путь) он уже в Торонто, куда попал после массовой алии советских евреев, наконец то (к вящему ликованиюю «истинных русских патриотов»1), обретших к началу 90-х своюисторическую родину. Согласно семейному преданию, основателем рода явился ближе к середине 19 века Берл, а основателями фамилии – его сыновья: Моше, Хаим и Шломо (Моисей, Ефим, Соломон). При этом, я не очень понимаю: а Берл (что по-немецки – медведь) был Брейтман или тогда у ашкеназских евреев ещё не было фамилий? И вообще: что означает эта фамилия? В немецком и английском brayt /в идишский варианте-breyt – широкий, яркий (см. Брайтон-бич – широкая яркая улица Нью-Йорка). Был ли Берл широк натурой или большой и сильный как медведь? – сегодня, увы спросить не у кого.

Как сложилась судьба Моше и Шломо – спросить тоже не у кого. Моего отца уже нет в живых, как нет на этом свете и, любившего при случае вспомнить как попал под аварию, моего двоюродного деда Изи (Израэла), отца упомянутого летописца дяди Бори. Кстати именно дед Изя, маленький одесский портной, сумел по окончании войны собрать в Одессе (спросите:чего ему это стоило?) разбросанных по эвакуациям четырёх своих сыновей. По мере умножения семейства город у Чёрного моря становился некой землёй обетованной всех широких и ярких Брейтманов России.

О своём же прадеде Хаиме я знаю, всё-таки, немного больше. Родился он где-то в конце 70-х годов позапрошлого 19-го века. В семейном альбоме есть старая чёрно-белая фотография маленького человека в костюме, галстуке и шляпе. Это снимок Хаима из Аргентины 1909 года (удивительно на него похож названный в его честь мой покойный дядька Ефим), куда он уехал на заработки и пробыл там три года. Тогда евреям, поражённых в правах