Главнокомандующим в доме была мама. Она недолго смотрела на наши заслуженные лица и, обращаясь к Валерке как к старшему, произнесла своим донским распевом: «Серка дюже не гонитя, пущай до завтря позорюеть в зеленях». После этих магических слов понадобилось всего несколько минут, чтобы запрячь покладистого жеребца в легкую телегу, и она затарахтела по дорожной гальке, унося шесть маленьких шалопаев в абсолютно счастливую неизвестность, какую только могло нарисовать тогда наше бескрайнее воображение.
До заветного озерка было не более пяти километров. Остановились на деревянном мосту из добротного накатника, поверх которого, в две плахи убитая колесами, светлела широкая колея. Мост этот связывал два берега небольшой речки Кручины и был излюбленным местом, откуда мы часто наблюдали, как на мелком перекате пестрые пескари, шевеля усиками и поблескивая золотыми ободками глаз, деловито буровили проточный песок. От этого места широкой лентой, перепоясывая гору, уходил большак на село Ново-Троицкое. Груженые подводы, полуторки и трехтонки, отгромыхав по тракту, возвращаясь из города, часто останавливались именно в этом месте, притулившись под огромными черемухами отдохнуть.
Недолго полюбовавшись на речную мелюзгу, мы тронулись в путь, устремляясь своими маленькими сердцами туда, где, по всему, уже заждалась нас настоящая большая удача. Разбухшее солнце медленно кипело в вечернем вареве душной атмосферы, когда мы уже подпрыгивали на кочкарнике вблизи озерка. Разобрав свой нехитрый скарб, быстро, без лишних движений, готовили снасти. Достаточно опытные в подобных делах, мы вскоре уже безмолвно застыли с удочками, пришпилив свои взгляды к поплавкам.
Отпущенный без треноги и за это явно благодарный нам Серко гулял по воле, утопая в родной зеленой стихии. Тягучие секунды предвкушения оторвали нас от реального мира, и мы не замечали, как вечерняя зорька разливала вокруг пряные запахи разнотравья, смешанные с голосами птиц и стрекотанием всякой копошащейся насекомой твари, наполняя теплой истомой, утомленной от дневного палева, долину, лежащую между грядой волн огромного застывшего горного океана. Наше торопливое сознание дорисовывало самые фантастические картины, происходящие под водой, отчего темная глубина, казалось, просто кишела рыбинами невиданных размеров, и в каждое мгновение любой из нас был готов подсечь и выволочь на берег сверкающего позолотою чешуи упругого здоровенного карася. Но поплавки молчали, бездыханно покачиваясь на легкой ряби. Казалось странным, что даже дурковатый и любопытный гальян не трогал наживку. Природа будто затаилась. Какая-то гнетущая тишина, охватив окрестности, нависала над озером, оборвав голоса птиц и звуки скрипичного концерта кузнечиков. Воздух уплотнялся, передавая окружающей природе какое-то смутное тревожное предчувствие.