Свежо и чисто. Я по-звериному смахнул с себя холодные капли, вытер лицо. Пошел собирать разбросанную одежду и тут же надевать ее обратно, пока солнце не оставило отпечатки на моей бледной коже.
Отец по-прежнему стоял в тени под отвесной скалой.
«Есть ли у тебя я?» – вот вопрос, который никогда не сорвется с его губ, но ответ, на который он хотел узнать больше всего.
Совсем как обиженные дети, мы еще долго шли молча. Не то, чтобы раньше мы тонули в потоках задорных или хотя бы теплых разговоров, но сейчас наше молчание искрилось напряжением (надеюсь, так можно сказать, и, если да, моя речь стала немного богаче). До самого захода солнца мы не проронили ни слова, ни единого ругательства, когда ноги наши попадали на незаметные камни и выворачивались в неестественные положения, а то и вовсе валили нас на землю.
Я вглядывался вокруг, запоминал пейзажи, чтобы после нарисовать. Чувствовалось величие этих мест. Такое не перенесешь на бумагу. Но попытаться стоит.
Заметно похолодало. Ночью придется несладко. Возможно, нас накроет белым одеялом. Снежные шапки гор все ближе. С утра они куда гуще, чем в самый солнцепек. Не все горы имеют снежные шапки. Да и мы не по вершинам блуждаем. Но небольшой страх, что мы проснемся под снегом, все же есть. Страх не быть погребенным. Замерзнуть.
Дышалось тяжело. Мы только и делали, что шли. Не совершали привалов. Отцу без разницы, сколько идти. Для него переход через скалы, десятки километров по пустыне и пыльному заброшенному городу не более, чем прогулка, уж не знаю, приятная или нет. И будь он гружен рюкзаком весом в пятьдесят килограммов, ничего бы не изменилось. Сейчас у него появился новый стимул движения без остановок – проучить неблагодарного сынка. Считает он так или нет – его дело. Мое дело – молчать и не проронить ни звука, ни намека на усталость, растертые в кровь ноги и стонущую спину. Бесполезная борьба характеров. Бесполезная борьба двух мальчишек.
Я решил, что промолчу, даже если отец будет идти всю ночь. Голод подступал постепенно, напоминал о себе не урчанием в животе, а образами, запахами-призраками, которые я чувствовал абсолютно везде.
Если я свалюсь без чувств, остановится ли отец? Заметит ли он вообще, что уже несколько часов держит путь один?
– Ночлег, – сказал он, когда мы добрались до небольшого плато. Самое долгожданное слово за сегодняшний день.