На моем лице проступила гримаса боли.
– Что ты делаешь?
Рапу вел себя странно. От его расслабленности, валяжности не осталось и следа. Более того, он выглядел испуганным. Вероятно, окончательно сошел с ума.
– Сядь ровно.
Он держал в руках серебристую блестящую клейкую ленту.
– Что ты задумал? – спросил я, хмурясь. Все же подчинился.
Рапу искал начало ленты, ковырял длинными ногтями за едва заметный выступ.
– Да что с тобой?
– Саппалит, – только и ответил он.
Я присмирел. Спокойно взял у него ленту и оторвал кусок.
– Да, – вместо благодарности сказал Рапу. – Руки. В стороны.
Он обмотал мой костюм на руках от локтя до плеча. Отполз, присмотрелся, кивнул и вернулся. Синяк на его лице выглядел еще больше.
– Теперь на колени.
Рапу обматывал мою куртку лентой крест-накрест – от плеча к противоположному бедру. То же самое и на спине. Он отмотал еще ленты, приложил к моему животу, там, где пересекались линии. Поморщился и замотал головой. Таким сосредоточенным и молчаливым я, да и вряд ли кто-то другой, не видел Рапу никогда.
– Вставай.
Выпрямившись в полный рост, я увидел отца. Он стоял рядом с Аули, что-то выспрашивал, озирался по сторонам. Он искал меня.
– Нет! – Рапу вновь с силой потянул рукав моего костюма.
Он заставил меня встать на одно колено, а другую ногу выпрямить. Обмотал лентой колено, затем, когда я сменил позу на противоположную – другое.
– Сгодится, – констратировал он, когда я уселся на задницу и вытянул ноги.
Я чувствовал себя по меньшей мере странно. Не столько из-за своего нового вида, сколько из-за поведения Рапу. Он постепенно приходил в себя. Становился тем самым Рапу, которого я знал.
– Зачем это? – спросил я.
Рапу растирал виски.
– Саппалит, – сказал он и поморщился. – Ты хотел в Саппалит?
– Конечно! – я подскочил.
– Не знаю, сработает или нет.
Его лицо исказилось приступом боли.
– Не говори, что это я сделал, – сказал он, всеми силами пытаясь не встретиться со мной взглядом. – Теперь это твоя ответственность.
– А Аули?
Он посмотрел на меня, словно я говорил на другом языке.
– Аули пойдет со мной, – сказал я.
– Сейчас слишком опасно. Твой отец… – он не договорил.
Я протянул ему руку. Он пожал ее, но на меня так и не посмотрел. Страх перед отцом делал его беспомощным, жалким. Не похожим на самого себя.
– Уходи. Нас не должны видеть вместе.