– Ты права. Но ты просила меня рассказать о себе.
– Верно. И уверена, что ты в состоянии поделиться со мной более интересными мыслями, нежели своим мнением обо мне.
– Позволь мне, в свою очередь, поблагодарить тебя за комплимент.
– Я лишь ответила на твой.
– Не стоит, – сказал я. – Это вообще не комплимент. Это бесспорный факт, который я замаскировал под собственное мнение. Добавлю, что, возможно, я и в самом деле мог бы рассказать о себе всякую всячину, но в этот момент для меня нет ничего интереснее и занимательнее, чем то несравненное впечатление, которое ты на меня производишь.
Она рассмеялась. Я не шучу, она рассмеялась. Мне так и хочется поставить восклицательный знак от переполняющей меня радости. Этот бой я еще не проиграл, потому что она смеялась, – черт меня подери, если это неправда.
– Мне от этого не легче, – сказала она.
– От чего?
– Оттого, что я красивая. Это не помогло мне кем-то стать.
– Зато легче мне.
Она снова улыбнулась. Теперь мне следовало быть начеку, чтобы после второй удачной шутки вдруг не уверовать в успех своей тупиковой миссии и не утратить дерзость. Я посмотрел на нее. Это подействовало. Я снова растворился в ее исполненном превосходства взоре, высмеивающем любую надежду на победоносную стратегию.
– И что же такого красивого ты во мне находишь? – спросила она.
– Ты красиво танцуешь.
Она наклонилась, взяла меня за руку и устремила на меня свой взгляд.
– Пытаешься со мной заигрывать?
– Я бы не осмелился.
– Жаль. Мне кажется, ты в этом мастак.
– В бесперспективных начинаниях я проявляю себя лучше всего.
– В таком случае не стану говорить, что, по-моему, ты тоже неплохо танцуешь.
– Настоятельно не советую.
– Может, лучше вернуться к предыдущей теме нашего разговора? – спросила она.
– Да.
– Каким ты видишь свое будущее?
– А ты сейчас не слишком торопишь события?
Я действительно так и сказал. Слово в слово. Понятия не имею, откуда во мне взялась эта смелость. Обычно я не очень хорошо танцую. Чаще всего я изо всех сил стараюсь быть в танце ведущим, словно пытаюсь произвести арест. Моя гибкость и легконогая удаль, несомненно, проистекали из того факта, что я заранее решил уступить ей пальму первенства, следовать за ней и не ожидать от танца ничего, кроме танца. Если бы так было всегда, если бы это могло когда-нибудь повториться. Я мог бы написать об этом стихотворение.