– Анна, я голоден! Дай мне поесть! – просипел крестьянин.
– Иштван, сегодня у меня для тебя нет ничего! У нас знатная гостья. Нам придется остаться голодными ради нее, – холодно возразила женщина.
– Как ты смеешь впускать постояльцев в дом мой, проклятая карга?! Тебе мало нашей бедности, ты хочешь совсем нас со свету сжить, несчастная?! – вскричал в гневе пастух, отчего его лицо стало еще безобразнее.
– Богохульник! – осадила его хозяйка. – В твоем доме сестра Господа нашего! Гореть тебе в аду за ту злобу, что ты донес до ушей ее!
Крестьянин посмотрел в мою сторону и, убедившись в том, что жена говорит правду, подошел к очагу. Опустившись близ огня на колени, выставив вперед ладони, дабы согреть их, он с сожалением проговорил:
– Завтра вновь наступит день, когда к нам явится сборщик королевских податей, Анна, но едва ли я смогу что-то дать ему, ведь от былого поголовья нашего стада не осталось почти ничего. Сегодня мы лишились еще двух овец. Волки стали нападать на стада даже при свете дня, и никто не может ничего с этим поделать… Что же, такова наша расплата за грехи!
– На все воля Божья! Ложись спать и своими рассуждениями не накликай на нас больших бед, – вскричала хозяйка, а после принялась за свое прежнее дело.
Вслушиваясь в диалог двух несчастных людей, страдающих от бедности и прочих невзгод, я искренне удивлялась тому, что они совершенно не замечали меня. Ничто не меняло размеренного уклада жизни обделенных фортуной – ни появление постояльца, ни смена времен года. Бренность навечно погребла их под своим бременем.
Эти созерцательные размышления привели меня к долгожданному и спокойному сну. Положив голову на стол, я отдалась объятиям грез. На сей раз мой отдых был лишен сновидений, но пробуждение было столь же тревожным.
Протяжный волчий вой прервал мою дрему. Очнувшись и увидев пред собой багровое мерцание тлеющих поленьев, я попыталась изгнать из сознания сей зловещий звук. Однако он становился все навязчивее. Проклятые звери рыскали прямо под окнами дома, яростно рыча от жажды крови. Затем я услышала отчаянные человеческие крики полные ужаса. Они становились все громче и истошнее, и вдруг прекратились, сменившись лязгом зубов. Смерть забрала очередную душу, воплотившись в звере, чей облик ввергал в страх, а глас заставлял кровь леденеть.