Олеся перешла в их школу в восьмом классе, но так и не стала «своей» за те четыре года, что они проучились вместе. Она была молчаливой и странной – как характером, так и внешне. Словно осознавая свою несуразность и непохожесть на остальных, она сразу стала держаться особняком от других ребят. Она редко открывала рот и вообще старалась сделать свое присутствие максимально незаметным для окружающих. Даже когда учитель вызывал Олесю к доске, она что-то мямлила себе под нос минуту-другую, а потом замолкала и опускала глаза в пол. Больше от нее нельзя было добиться ничего, кроме односложных ответов.
Как-то на уроке биологии учительница задала Олесе вопрос:
– Что происходит с организмом-хозяином при паразитизме?
Она неохотно поднялась с места и пробормотала:
– В нем появляется плесень.
Класс покатился смехом, а сама Олеся только вздрогнула и виновато опустила голову, словно извиняясь за глупость, которую ляпнула. После этого прозвище «плесень», которое так удачно сочеталось с ее именем, прочно приклеилось к ней.
В старших классах Олеся стала выделяться особенно невыгодно: остальные девочки округлились и расцвели юной, но уже женской красотой, а она так и осталась угловатым подростком с плоской грудью и острыми коленками. В свои 17 она выглядела на 14-15, а ее черные волнистые волосы делали ее неразвитую фигуру еще более нелепой. Слишком уж контрастно они выглядели на фоне угловатых детских плеч и худых белых рук. А она, как специально, всегда носила их распущенными, будто хотела спрятаться в своей шевелюре от насмешек и ехидных взглядов одноклассников…
Сначала Олесю просто дразнили: обзывали неприятным, но вполне безобидным «Олеся-плесень», а еще «чучелом», «немой» и «отсталой». Но в десятом классе в школу перешел Костя и изменил правила игры. Своим компанейским, бойким характером он быстро завоевал авторитет среди одноклассников и стал зачинщиком всяческих розыгрышей и издевательств – не только над Олесей, но и над другими «аутсайдерами» школы.
Это началось с ребяческих выходок: Олесе бросали жвачку в волосы или мазали ее стул сгущенным молоком, а потом давились от хохота, когда она неловким движением отряхивала испачканное платье. Или воровали и прятали ее старомодное фланелевое пальто из гардероба. Оно было ей слишком широко в плечах, словно она одолжила его у мамы или старшей сестры, и тоже служило предметом насмешек. Тогда Олеся долго ходила по раздевалке и тупым, непонимающим взглядом разглядывала пустые вешалки. Пару раз она так и уходила без верхней одежды несолоно хлебавши – благо, она жила недалеко, и пройти десять минут налегке было не такой уж большой проблемой.