Вдруг черёмуха так заволновалась, словно я её открыто повёл на убой, как делают некоторые малоразвитые дикие племена, с лучшими друзьями человека.
– Пррр! Успокойся Черёмуха. Какие твои заботы? Ступай, да слушай меня, когда я тебя веду. Мы только быстро промчимся по лесу и можешь не горевать, все проблемы я беру на себя, – после моих уговоров, она уже не так недоверчиво косилась на меня, однако телом ещё дрожала. – Ты же смелая лошадь. Когда выберемся из него, я обещаю тебя вычесать, вымыть, накормить лучшим зерном, какое только будет, – Черёмуха зафырчала, а потом громко заржала. – Что тебе больше по душе? Овес? Пшеница? Ну, так и быть. Любое зерно на выбор, любая трава и водица. Ты только проведи меня через лес, а там я дам тебе полноценный отдых. Нам всего-то надо, протиснуться между городом Вулверс-Сорфа, что сейчас на юге от нас и между Ведьминым лесом, что сейчас на севере от нас, а там и до Армажных земель, рукой подать, за которыми и находится наш «Драконий загривок». Ну, будет, будет тебе роптать. Пошли смелее, – последний раз фыркнув, лошадь смирилась со своей судьбой и даже перестав дрожать, пошла бодрее, желая скорее закончить нашу прогулку.
Весь лес жирно порос тёмным мхом, тугими вьюнами и лианами. Всюду, на земле и деревьях, были огромные грибы. Они ползли вверх по стволам, прямо по мху. Местами обильно лежала чёрная как жжёная смола плесень. Местами плесень была белая, как речные камни с побережья Северного Великого океана. Местами даже красная, туда я старался не приближаться. Запахи стояли соответствующие многодневному разложению и мне, пришлось прикрыть лицо воротником, чтобы хоть немного уберечься от вездесущего зловония. Высокие коряги, в человеческий рост, стремились, казалось нас остановить, но Черёмуха, подстёгнутая жаждой жизни, чудом находила лазейки, через непроходимые на первый, да и на второй взгляд дебри.
Тишины в лесу не было. Грязно ругались вороны. Иногда кто-то подвывал. Кто именно определить не представлялось возможным. Вой смешивался с постаныванием, гуляющей от смены давления сушёной древесины сухостоев, что были здесь не редкостью, не смотря на общую повышенную влажность, заслуживающую отдельного слова. Чем глубже мы заходили, тем более лес напоминал утробу чудища из детских сказок. Температура росла, влажность повышалась до уровня банной парилки. Дошло до того, что на моём лбу без остановки стояли обильные капли, а вся шкура Черёмухи, так гармонирующая своей вороньей мастью с общей мрачность, заблестела и залоснилась. Страхом от неё не пахло, но от неё исходила тревожная нервозность. Я не большой знаток копытных и лошадиный психолог, но на моей практике, все её повадки, говорили о начинающейся форме лёгкого лошадиного психоза.