– Мне не плевать. Но о чем тут можно говорить? Прошлый следователь показывал мне бумаги. Там все верно. Я согласна с… квалификацией. Я понимаю, что она останется прежней, каким бы мотивом я ни руководствовалась. Так зачем засорять дело и вашу голову?
– Мотив порой может иметь решающее значение… – начал Саша.
– Не в моем случае.
Абрамов немного помолчал. С одной стороны, было бы правильно переписать ее прежние показания… что–то останавливало. Он любил понимать своих обвиняемых. А ее он не понимал.
– Могу я поинтересоваться, что вас не устраивает в плане мотива? – спросил он.
– Личная неприязнь.
– А был какой–то другой?
– Не знаю точно… Просто личная неприязнь – это что–то такое… вроде ненависти, что ли. Желание сделать плохо кому–то другому. А у меня этого ничего не было. Я понимаю, бумага все стерпит, но это так глупо звучит…
– Этот мотив не влияет на квалификацию содеянного.
– Вот и прошлый следователь мне то же самое сказал. Так какой смысл об этом спорить?
– Смысл есть, – возразил Абрамов. – Нам Верховный Суд говорит обязательно выяснять мотивы содеянного. Так что будьте добры рассказать, Татьяна Эдуардовна.
– Это долгая история.
– Это моя работа – слушать ваши долгие истории.
– Я даже не знаю, с чего начать…
– С начала.
– А, вы любите клише, – она усмехнулась.
– Бывает иногда, – не дал себя сбить Саша. – Рассказывайте.
– Александр Валентинович, давайте все–таки не будем.
– Будем. Вы не поверите, Татьяна, но вы – не единственная, чье дело мне приходилось расследовать. И – хочу сказать без ложной скромности – свою работу я привык делать хорошо.
– Ну что же, – улыбнулась она одними губами. Глаза у нее были грустными. – Тогда слушайте.
Мы познакомились, когда мне было всего двадцать.
Как это обычно бывает, на студенческой вечеринке в общаге. Я помню этот момент прекрасно – я сидела у окна, а он зашел в комнату… и все вдруг потеряло свое значение. Я оборвала разговор на полуслове.
А он сразу же пошел ко мне.
Нам все завидовали. Говорили: «Ну надо же, какая пара, какая красивая любовь». А она и была красивой.
Он носил мне розы. Мне нравились бледно–розовые, а еще я любила, когда из них составляли букеты, такие, с ирисами или другими сиреневыми или синими цветами. Считала это сочетание очень нежным.
Андрей смеялся надо мной, но букеты исправно покупал.